Андрей Андреев - Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Такое «регламентированное Просвещение» (по выражению немецкого историка Н. Хаммерштейна) не раз вызывало споры в училищной Комиссии, некоторые члены которой были знакомы с опытом протестантских университетов и предлагали допустить «свободу преподавания» (Lehrfreiheit) в выборе лекционного материала для профессоров и, соответственно, «свободу обучения» (Lernfreiheit) вместо жесткого учебного плана для студентов. Но большинство членов Комиссии сочло, что вытекающая из этих свобод конкуренция преподавателей за слушателей несет в себе больше опасностей, чем пользы. О том, насколько трудно пробивали себе дорогу в Вене некоторые новшества, уже давно появившиеся при «модернизации» протестантских университетов, свидетельствует, например, тот факт, что кафедру камеральных наук на юридическом факультете открыли только в 1763 г., спустя десять лет после первоначальной реформы этого факультета. [705]

Новые учебные планы 1752—53 гг. были немедленно разосланы и в другие университеты австрийской и венгерской короны. Везде были предписаны аналогичные меры по открытию новых кафедр, изменению сроков учебы, назначению директоров факультетов, превосходивших по рангу деканов, введению обязательных экзаменов и предписанных учебников, отмене диктовки на лекциях, изъятию у университетов прав цензуры. В Тироле и Штирии в 1760 г. были созданы свои училищные Комиссии, подобные венской. По итогам работы такой Комиссии в Венгрии в 1769 г. был издан патент, учреждавший королевское покровительство над университетом в Трнаве и, тем самым, официально подчинявший его государственному управлению. В этом же послании Мария Терезия выражала желание расширить университет и, выполняя свое обещание, в ноябре того же года подписала указ об открытии в нем медицинского факультета. Тем самым, в 1769 г. в Трнаве возник первый венгерский университет полного состава, из четырех факультетов. [706]

Однако старые факультеты и после преобразований оставались пока еще в руках иезуитов, тормозивших реформу. Так, например, в Граце иезуиты так и не открыли юридический факультет, хотя двухгодичный курс юридических наук вместе с соответствующим лектором был включен в структуру университета. Большие протесты вызывали не только изменения в учебном плане, но и попытки ущемления корпоративных прав иезуитов, например предписание разделить посты ректора иезуитской коллегии и ректора университета – в том же Граце в 1763 г. в качестве ректора впервые был утвержден священник, а не член Ордена, хотя на выборах первый получил гораздо меньшее число голосов. В Инсбруке продвижению реформ мешало традиционное равнение университета на соседние иезуитские университеты в Инголынтадте и Диллингене. Недовольство правительства в этом случае даже выразилось в особом указе Марии Терезии 1765 г., где с порицанием отмечалось, что университет в Инсбруке за прошедшее время не смог достичь того «цветущего состояния и авторитета», которые характерны для Вены и Праги. Впрочем, саботаж иезуитов, чувствовавших свое постепенное вытеснение, мог вызвать и более жесткую реакцию: в 1760 г. по совету ван Свитена в Грац было направлено письмо Марии Терезии, где она предоставляла иезуитам «свободный выбор»: или подчиняться, как сейчас, так и в будущем, всем высочайшим распоряжениям и мерам и в точности их исполнять, или полностью отказаться от притязаний на университет. [707]

Начало второго этапа университетских реформ в Австрийской монархии знаменовали два близких по времени события – уход из жизни Герарда ван Свитена в 1772 г., вскоре после которого Мария Терезия потребовала отчета у директоров факультетов Венского университета и захотела узнать их мнение о возможных улучшениях, а также роспуск римским папой Ордена иезуитов, потребовавший срочных новых действий правительства. Со смертью главного идеолога первого этапа преобразований училищная Комиссия разделилась во мнении о дальнейшем направлении реформ, и право выбора оставалось за Марией Терезией.

На первый план среди реформаторов выступила фигура профессора естественного права Венского университета, воспитателя будущих императоров Иосифа II и Леопольда II, Карла Антона Мартини, который к тому же пользовался покровительством канцлера Кауница. Мартини сочувственно относился к опыту Гёттингена и предлагал усилить привлекательность Венского университета за счет научной деятельности, создать рядом с университетом Академию наук, предоставить профессорам больше свободы для преподавания и исследований. По поручению Кауница гофсекретарь И. М. Биркеншток представил в 1773 г. докладную записку о Гёттингенском университете, которую должна была рассматривать училищная Комиссия и извлечь из нее возможные дальнейшие предложения для реформ. Биркеншток подчеркнул существующую в Гёттингене благоприятную атмосферу, создаваемую профессорами, от которой происходит «рвение к учебе» у студентов. Благодаря изобильному снабжению гёттингенских ученых всем необходимым, те, по мнению гофсекретаря, не злоупотребляют свободой и поэтому даже освобождены от цензуры. Биркеншток посоветовал обучать как можно больше австрийских подданных в Гёттингене за казенный счет, чтобы, возвращаясь на родину, они принесли бы сюда новые представления о науке и образовании. [708]

Однако в Комиссии «происки тайных врагов всякого добра» (по определению Мартини) помешали попыткам направить реформы по пути Гёттингена. Это показали принятые в 1774 г. очередные новые учебные планы, а также устав Венского университета, объявленные образцовыми для всех остальных университетов монархии Габсбургов. Вместо распущенной Консистории иезуитов вводился заменяющий ее высший орган университета – Сенат, состоявший из ректора и четырех деканов, впрочем, его компетенции ограничивались лишь судебными делами. В уставе содержалось разграничение полномочий директора факультета и декана в пользу первого, который председательствовал на факультетских собраниях и руководил учебным процессом, тогда как второй лишь принимал участие в экзаменах и присуждении ученых степеней. В очередной раз был пересмотрен состав кафедр и сроки учебы: на высших факультетах они были установлены в 5 лет. Богословский факультет был передан под надзор архиепископа, на медицинском учреждена хирургическая клиника. Философский факультет и в новом учебном плане по-прежнему сохранял свою роль подготовительного для трех других: все студенты были обязаны два года слушать лекции от логики и метафизики до физики и математики. Тем не менее, по примеру «модернизированных» немецких университетов, состав предметов философского факультета значительно расширился (до десяти кафедр) в соответствии с новыми, актуальными для века Просвещения науками, и на третьем году обучения студенты, если они этого желали, могли уже слушать лекции по таким дисциплинам, как высшая математика, астрономия, камеральные науки, эстетика или филология. [709]