Николай Карамзин - Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Иван, вернувшись из Орды, вынужден был сделать вид, что гнев миновал, он ласкал новгородцев речами и совершенно их успокоил. Ему даже удалось склонить горожан к походу на Псков против мятежного тверского князя. Но время этого похода назначено не было. В самом городе такая соглашательская политика вызвала смуту, прокатились волнения.

А в 1337 году князь вдруг снова припомнил новгородцам прикамское серебро и пошел войском в Двинскую область, дабы отобрать то, чего Новгород не желал отдавать по доброй воле. Но этот поход обернулся неудачей: войско князя перемерзло и вернулось ни с чем. Новгородцы опять испугались и умоляли Псков принять их сторону, чтобы вместе воевать против общего врага. Псковичи, которых уже дважды предавали, рассердились и приняли новгородского архиепископа крайне холодно. Отказали они и в обычной судной пошлине (ее город платил Новгороду).

Архиепископ ответил проклятием Пскова. Горожан это не испугало. Посол не получил ни денег, ни союзника. Тверской князь между тем решился испытать судьбу. Он уже десять лет управлял Псковом, но мечтал вернуться на родину. Гедимин ничем не мог ему помочь, Иван его ненавидел, но возвращение доброго имени и княжеского титула не зависело ни от Гедимина, ни от Ивана. Эту задачу мог выполнить только сам Александр Михайлович. Он поехал к Узбеку в Орду, где предложил хану помиловать его или казнить. Узбек оценил мужество князя, он вернул ему право на Тверь.

В 1338 году князь вернулся на родину. За прошедшие с монгольского пожога десять лет город был уже восстановлен. Для Ивана Даниловича это был тяжелый удар.

«Благоразумный Иоанн, – пишет Карамзин, – видя, что все бедствия России произошли от несогласия и слабости Князей – с самого восшествия на престол старался присвоить себе верховную власть над Князьями древних Уделов Владимирских и действительно в том успел, особенно по кончине Александра Васильевича Суздальского, который, будучи внуком старшего сына Ярославова, имел законное право на достоинство Великокняжеское, и хотя уступил оное Иоанну, однако ж, господствуя в своей частной области, управлял и Владимиром: так говорит один Летописец, сказывая, что сей Князь перевез было оттуда и древний Вечевой колокол Успенской Соборной церкви в Суздаль, но возвратил оный, устрашенный его глухим звоном. Когда ж Александр (в 1333 году) преставился бездетным, Иоанн не дал Владимира его меньшему брату, Константину Васильевичу, и, пользуясь благосклонностию Хана, начал смелее повелевать Князьями; выдал дочь свою за Василия Давидовича Ярославского, другую за Константина Васильевича Ростовского и, действуя как глава России, предписывал им законы в собственных их областях.

Так Московский Боярин, или Воевода, именем Василий Кочева, уполномоченный Иоанном, жил в Ростове и казался истинным Государем: свергнул тамошнего Градоначальника, старейшего Боярина Аверкия; вмешивался в суды, в расправу; отнимал и давал имение. Народ жаловался, говоря, что слава Ростова исчезла; что Князья его лишились власти и что Москва тиранствует! Самые Владетели Рязанские долженствовали следовать за Иоанном в походах; а Тверь, сетуя в развалинах и сиротствуя без Александра Михайловича, уже не смела помышлять о независимости.

Но обстоятельства переменились, как скоро сей Князь возвратился, бодрый, деятельный, честолюбивый. Быв некогда сам на престоле Великокняжеском, мог ли он спокойно видеть на оном врага своего? Мог ли не думать о мести, снова уверенный в милости Ханской? Владетели Удельные хотя и повиновались Иоанну, но с неудовольствием, и рады были взять сторону Тверского Князя, чтобы ослабить страшное для них могущество первого: так и поступил Василий Ярославский, начав изъявлять недоброжелательство тестю и заключив союз с Александром.

Боясь утратить первенство, и лестное для властолюбия, и нужное для спокойствия Государства, Иоанн решился низвергнуть опасного совместника».

Иван отправился по известному ему адресу – к Хану, взяв с собой старших княжичей Ивана и Семена, и стал клеветать на тверского князя. Клевета, само собой, сопровождалась богатыми подарками. Он нарисовал хану такую картину инакомыслия, что Узбек тут же отправил гонцов звать к себе неугодных Ивану удельных князей, в том числе и Александра Тверского. Очевидно, Иван надоумил его не называть истинной причины вызова, а, напротив, обещать награды и милости.

Сам Иван тем временем мирно вернулся в Москву. Александр обещаниям хана не поверил, но ехать решился. Вместе с ним отправились также Роман Михайлович Белозерский и двоюродный его брат, Василий Давидович Ярославский. Иван боялся князя Василия и даже снарядил военный отряд, чтобы убить его по дороге, но Василий убийц разогнал. Он собирался защищать Александра перед Узбеком.

Заступничество не помогло: хан приказал казнить и самого Александра, и его сына Федора. Этой смертью тут же воспользовался Иван: он стал диктовать свою политику тверским князьям. Они вынуждены были ходить «по воле московской».

Разобравшись с Александром, Иван обратил взгляд на богатый Новгород и вновь припомнил городу прикамское серебро, потребовав уплаты дани вдвое, поскольку возросло количество даров в Орду. Новгород отказался. Князь в ярости вывел из города своих наместников. Он думал начать войну, но тут случился Смоленский казус. Хан потребовал от Ивана войска для совместного разгрома мятежного княжества. Смоленск тогда был княжеством в составе державы Гедимина, но, очевидно, вынужден был платить хану дань. Теперь Смоленск платить не желал. Русские князья участвовали в этой войне так неохотно, а смоляне проявили максимум осторожности и перетянули на свою сторону ханского воеводу, обещая хорошие дары, что поход вроде бы и состоялся, но никаких результатов не принес.

Иван был недоволен. И Смоленском, и Новгородом, и Гедимином. Так что он заболел и довольно скоро умер. Что же касается прозвища, данного князю, то, по Карамзину, оно происходит от мешка, или калиты, который князь таскал с собой, оделяя нищих милостынью. Правда, по другим источникам, Калитой его прозвали потому, что он тащил в свой мешок, Москву, все, что плохо лежит, и был крайне завистлив и скуп.

На великокняжеском столе отца сменил Семен Иванович, получивший прозвище Гордый. Семен, как пишет историк, «умел пользоваться властию, не уступал в благоразумии отцу и следовал его правилам: ласкал Ханов до уничижения, но строго повелевал Князьями Российскими».

Именно при нем разыгрался еще один акт новгородской трагедии. От города Семен стал требовать уплаты черной дани (денег со свободных земель) и повиновения. В ответ на это, когда московские бояре явились в Торжок с требованием покорности, новгородцы и торжчане повязали этих бояр и заковали в цепи. Семену же отправили письмо, где объясняли, что «он только Государь Московский; что Новгород избирает Князей и не терпит насилия».