Дмитрий Лысков - Три революции

А.И.Солженицын в «Красном колесе» говорил о риттиховской развёрстке как об идее «активного призыва населения к добровольным поставкам», подчеркивая ее эффективность: «с августа по декабрь, смогли купить только 90 миллионов пудов, а за декабрь-январь Риттих умудрился купить 160 миллионов». [19] В действительности же активная пропагандистская кампания, которая сопровождала разверстку, призывая проявить патриотизм и уверяя, что хлеб пойдет на нужды обороны, носила исключительно вспомогательную функцию. Она была направлена на облегчение процесса разверстки, но не более того.

Во-первых, крестьянина никто не спрашивал, хочет ли он, и готов ли продать хлеб, разверстанный из центра на его хозяйство. Он просто был обязан его отдать. Во-вторых, компенсацию за изъятый хлеб ему выплачивали исходя из твердых цен, которые утрачивали всяческое значение из-за роста инфляции. Напрасно А.И.Солженицын подчеркивает, что Риттих купил эти 160 миллионов пудов хлеба – с торговлей это не имело ничего общего. Надо сказать, что и Временное правительство, и большевики позже точно так же платили крестьянам за изъятое продовольствие - разница с риттиховскими временами заключалась исключительно в масштабах катастрофы в экономике - от трехкратного роста цен к тысячекратному.

Кроме того, существует представление, что риттиховская разверстка была направлена в первую очередь на торговые запасы зерна. Это не так – торговые сети от разверстки были как раз освобождены [20], а сама разверстка осуществлялась по сети, созданной ранее Министерством земледелия и Особым совещанием – то есть по сети, направленной в обход посредников непосредственно к производителю.

Неудачи риттиховской разверстки совершенно очевидно были связаны с несовершенством аппарата заготовок, существовавшего на тот момент и политической обстановкой в стране. Собрать удалось куда меньше запланированных 772 100 тыс. пудов хлеба [21]. Попытка заставить крестьянина отдать хлеб для армии и города при помощи административного приказа и пропагандистской кампании вызвала глухое сопротивление деревни. Нет никаких сомнений, что будь аппарат совершеннее, а политическая ситуация спокойнее, не случись революции, Риттих довел бы идею разверстки до конца. В нашем же случае уже после Февраля оставалось лишь переходить к риквизициям. Что, собственно, и было осуществлено с первых же дней революции [22], а к лету 1917 года дошло уже и до отправки вооруженных отрядов в деревню [23]. Но сама риттиховская разверстка, прерванная революцией, осталась, конечно, вне критики.

Но давайте задумаемся: не случись революции, по какому пути логично пошло бы царское правительство в развитие уже принятых решений?

Примечания:

[1] Н.Д. Кондратьев, «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции». М.: «Наука», 1991. Стр. 170.

[2] там же, стр. 167-169

[3] там же, стр. 167-169

[4] там же, стр. 171

[5] там же

[6] там же

[7] там же, стр. 292

[8] там же, стр. 297-298

[9] там же, стр. 298

[10] там же, стр. 235

[11] там же, стр.238

[12] там же, стр. 244

[13] там же, стр 244

[14] там же, стр.196

[15] там же, стр 196-197

[16] там же, стр. 199

[17] там же, стр. 200

[18] там же, стр. 200-201

[19] Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 4». Цит по эл. версии http://fictionbook.ru/author/aleksandr_isaevich_soljeniciyn/krasnoe_koleso_uzel_3_mart_semnadcatogo_kniga_4/read_online.html?page=2

[20] Н.Д. Кондратьев, «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции». М.: «Наука», 1991. Стр. 201

[21] там же, стр. 201

[22] там же, стр. 206

[23] там же, стр. 212

Февральская революция поставила перед новой властью вопрос взаимодействия со старыми органами управления и создания собственных управляющих структур. Этот процесс с первых же дней пошел по пути «демократизации» - только за период с февраля по сентябрь сменилось 3 центральных структуры, управляющих продовольственной политикой. На местах чехарда с переформированием царских продовольственных органов и созданием новых превратилась в настоящее бедствие. Ситуация только усугублялась общим послереволюционным хаосом и возникшим двоевластием.

27 февраля 1917 года в Таврическом дворце была создана Продовольственная комиссия Временного комитета Госдумы и Совета рабочих и солдатских депутатов. Некоторое время она пыталась наладить взаимодействие со старыми региональными структурами. Однако уже 2 марта Комиссия распорядилась губернским и земским управам организовать, как подчеркивалось, «на широко демократических основаниях» [1] новые продовольственные органы – губернские продовольственные комитеты. На них, в свою очередь, возлагалась задача организации комитетов уездных, волостных, мелкорайонных и т.д.

9 марта 1917 года начавшая было складываться продовольственная структура подверглась первой реорганизации – постановлением Временного правительства на место упраздненного «Особого совещания по продовольствию», а также вместо ранее созданной Продовольственной комиссии учреждался Общегосударственный продовольственный комитет.

В дальнейшем под влиянием во многом чисто политических факторов – формирования коалиционного правительства – постановлением от 5 мая 1917 года высшим органом по регулированию снабжения продовольствием было объявлено специально созданное Министерство продовольствия.

Местные отделения высшего продовольственного органа подвергались за этот период неоднократному реформированию – как в силу изменений в центральных структурах власти, так и под воздействием меняющейся конъюнктуры. Процесс их организации, запущенный Продовольственной комиссией 2 марта, был скорректирован уже 25 марта Временным положением о местных органах «впредь до образования демократического местного самоуправления» [2]. При этом органы, которые сложились до 25 марта, должны были подвергнуться реорганизации.

В апреле 1917 года с целью ускорения организационного процесса и осуществления лучшей связи с центром, были созданы дополнительные управляющие структуры – институт эмиссаров с большими полномочиями. К осени 1917-го, так и не установив единовластие, Министерство продовольствия ввело в дополнение к прежним институт особоуполномоченных, обличенных широкими правами в сфере осуществления заготовок.

Все эти попытки централизации натыкались на море вызванных революцией проблем и противоречий. «После революции, - отмечает Кондратьев, - сразу наметилась относительная слабость центральной власти и «автономия» мест». В итоге «в некоторых местах продолжали действовать дореволюционные продовольственные органы, в других – органы, возникшие самочинно, в третьих – органы, возникшие по приказу 2 марта, наконец, в четвертых – органы, возникшие по закону 25 марта» [3].