А. Гаврюшкин - Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века.

Канцлер Воронцов, когда его попросили поддержать бестужевский проект, немедленно отправился к императрице и попытался объяснить ей всю пагубность задуманного шага. Панин, узнав о проекте, говорят, произнес такую фразу: "Императрица может делать все, что захочет, но госпожа Орлова не может быть императрицей". Слухи о предстоящем замужестве Екатерины распространялись, вызывая все большее недовольство. Начались волнения в гвардии. По подозрению в заговоре был арестован камер-юнкер ф. Хитрово. При расследовании дела выяснилось, что некоторые офицеры намеревались, в случае развития брачного предприятия, свергнуть с престола невесту и убить жениха. Дело дошло до того, что иностранные дипломаты в Петербурге со дня на день ждали государственного переворота.

Такое неустойчивое, неопределенное положение сохранялось все лето 1763 года. Императрица колебалась, не зная, кого слушать, на кого опереться. В конце концов она поняла, что бестужевская затея чревата крупными неприятностями, и сочла за лучшее от нее отказаться. Самому Бестужеву роль неудачливой свахи авторитета, разумеется, не прибавила. Развязка наступила осенью.

Утром 6 октября 1763 года в Петербург прискакал курьер из Варшавы от графа Кейзерлинга. Он доносил, что на днях в Дрездене скончался саксонский курфюрст и польский король Август III. Екатерина тотчас велела созвать конференцию. Во внутренних покоях императрицы собрались наиболее влиятельные люди государства - граф Бестужев-Рюмин, сенатор И.И. Неплюев, обер-гофмейстер Никита Панин, граф Григорий Орлов, вице-канцлер князь А.М. Голицын и тайный советник А.В. Олсуфьев. Обсуждали вопрос: что необходимо предпринять для обеспечения русских интересов в Польше? Претензий к Речи Посполитой в Петербурге было много, от малых до значительных.

Польша упорно отказывалась признать за русскими царями императорский титул, отчего официальных отношений между двумя государствами фактически не было. Россия поддерживала отношения лишь с польским королем как саксонским курфюрстом. В Речи Посполитой православное население насильственно принуждалось к унии, а тех, кто сопротивлялся, католические священники подвергали жестоким гонениям. Тем самым, в частности, нарушались условия "Вечного мира", заключенного между двумя странами еще в 1686 году. Польские магнаты укрывали у себя беглых преступников и, опять же в нарушение трактата, отказывались выдавать их русским властям. Остро стояла пограничная проблема. Владения двух государств не были разграничены, поэтому польские феодалы втихую захватывали и заселяли русские земли. Когда в 1753 году граница была обследована, выяснилось, что к Польше незаконно отошло 988 кв. верст земли. Русское правительство неоднократно предлагало решить пограничный вопрос, но всякий раз безрезультатно.

Что беспокоило больше всего, так это опасность усиления в Польше враждебного России иностранного влияния, прежде всего французского. Случись такое, говорил Панин, "мы потеряем треть своих сил и выгод". Недружественная Польша, естественно, тяготела бы к союзу с другими потенциальными противниками России - Турцией и Швецией. Возникновение такой коалиции могло иметь очень тяжелые последствия - Россия оказалась бы блокирована цепью враждебных государств, поддерживаемых ведущей европейской державой, Францией, и, возможно, еще и Австрией. Такого допустить было нельзя.

С точки зрения влияния на внутренние дела Польши избрание короля имело ключевое значение. Если бы на польский престол был возведен человек, обязанный короной России и, следовательно, благодарный ей и зависимый от нее, многие проблемы можно было бы решить без труда. Поэтому конференция в первую очередь занялась обсуждением кандидатов на "опорожненный польский престол".

Граф Бестужев завел речь о курфюрсте саксонском Христиане Фридрихе, сыне усопшего короля. Этот человек, слабовольный и болезненный, мало подходил на роль монарха в такой буйной стране, как Польша. Но у него было два преимущества. Во-первых, он пользовался поддержкой Австрии, и, во-вторых, его супруга Мария Антония была на редкость хитра, энергична и очень хотела стать королевой. У курфюрста было два брата - Ксаверий и Карл, которые тоже намеревались баллотироваться в короли. Первый, генерал французской службы, заручился поддержкой в Версале. Второй покровителей за границей не имел, но у него были влиятельные сторонники в Польше.

Среди природных поляков, или, как их тогда называли по имени древнего княжеского рода, Пястов, тоже было немало желающих украсить себя королевскими регалиями. От этой чести не отказался бы, например, престарелый коронный гетман граф Ян Браницкий. Но, понимая, что шансов на успех у него мало, граф объединился со сторонниками саксонских принцев при условии, что в случае неудачи последних они станут помогать ему, Браницкому. О Короне мечтали богачи Потоцкие и знаменитый князь Карл Радзивилл, воевода виленский, один из богатейших Польских магнатов. У князя тоже были свои недостатки. Для монарха, впрочем, несущественные. Он был человек необразованный, запойный пьяница и большой самодур. Наконец, в Польше действовала еще одна, пожалуй, наиболее влиятельная партия, созданная князьями Чарторыйскими.

Во главе фамилии Чарторыйских стояли два брата - Михаил, великий канцлер литовский, и Август, воевода русский. Первый слыл человеком тонкого ума, разносторонних способностей и большим знатоком польского государственного устройства. Второй был известен в основном как хозяин обширных поместий, владелец десятков тысяч крепостных и отец молодого и честолюбивого князя Адама, тоже мечтавшего о короне. У Чарторыйских было множество родственников, занимавших в государстве важные должности, и среди них литовский стольник граф Станислав Понятовский, давний знакомый Екатерины.

Обсудив претендентов, конференция, созванная императрицей, пришла к выводу, что саксонские принцы интереса для России не представляют. Искать следует среди Пястов. Окончательное решение вынесено не было, но Екатерина уже сделала свой выбор. Ее кандидатом был Станислав Понятовский. Чем руководствовалась императрица? Понятовский мог опереться на поддержку Чарторыйских, и это, бесспорно, облегчало задачу русской дипломатии. Партия Чарторыйских была самой сплоченной, а ее руководители - наиболее способными организаторами. Но у Екатерины имя графа Понятовского должно было вызывать особые эмоции. С одной стороны, она, быть может, хотела отблагодарить его за то недолгое счастье, которое он ей когда-то подарил. С другой стороны, Понятовский, человек с романтическим складом ума, все еще продолжал питать к Екатерине прежние чувства и, как рассчитывала императрица, готов был пожертвовать многим, чтобы ей угодить.