Владимир Абаринов - Катынский лабиринт

Имя этого опытнейшего контрразведчика и честного человека я много раз слышал от моего отца (он умер в 1977 году), который в период 1947–1952 годов был зам. начальника отдела МГБ СССР в г. Кисловодске (все дела, которые вел мой отец — подполковник Колтун З. М., работая в госбезопасности, после XXII съезда КПСС были пересмотрены компетентной комиссией, и ни одного нарушения соцзаконности не выявлено — ни одного!). Поэтому я верю отцу, который считал, что такие, как Райхман, переиграли немецкую разведку и немало способствовали нашей победе над гитлеризмом.

Да. Берия, Меркулов, Кобулов, Деканозов, Мешик, Цанава, Рюмин, Гоглидзе и вся их свора истязателей и убийц скомпрометировали НКВД и МГБ СССР. Но еще раз повторяю: были же чекисты, как генерал Райхман (кстати, если мне не изменяет память, репрессированный в конце 40-х — начале 50-х годов, переживший личную трагедию, когда от него в связи с арестом отказалась жена — народная артистка СССР Л.), как мой отец и тысячи чекистов, которые, не нарушая законов страны, отважно боролись против фашизма.

Я обращаюсь к вам с такой просьбой: пока живы такие чекисты, как Райхман Л. Ф., надо по-журналистски разговорить их, дать возможность на страницах газет и журналов рассказать им о тех блестящих контрразведывательных операциях, которые они победоносно осуществили, ведь положить абвер и разведку СД на обе лопатки могли только высокообразованные профессионалы своего дела.

Этих людей осталось немного, они уходят из жизни. Надо торопиться. Мы в долгу перед ними.

С уважением,

М. З. Колтун,

полковник внутренней службы

г. Ставрополь»

Память не изменяет полковнику Колтуну: в октябре 1951 года Леонид Федорович был арестован. На него, как на активного участника сионистского заговора в МГБ, показал небезызвестный Лев Шварцман. Восемь месяцев просидел в одиночке Лефортовской тюрьмы в наручниках, о чем не мог вспоминать без откровенной и неутолимой ярости. К своему шефу Абакумову Леонид Федорович до конца дней сохранил величайший пиетет, восхищался его природным умом, высокими профессиональными качествами. Берию и его приспешников, естественно, ненавидел.

Что касается действий советской разведки и контрразведки в годы войны, то они, бесспорно, достойны самой высшей оценки, но ведь это. собственно, уже другая тема. Кстати, именно эти успехи явились причиной лютой ненависти Берии к В. С. Абакумову — жертвой их смертельной схватки стал и Райхман. [103]

Леонид Федорович, повторяю, был человек неоднозначный и уж во всяком случае не примитивный. Читатель, конечно, заинтригован: что за народная артистка упомянута в письме М. З. Колтуна под таинственным инициалом Л.? Это знаменитая балерина, солистка Большого театра, лауреат Сталинской премии I степени 1941 года Ольга Лепешинская. Ольга Васильевна, по моим сведениям, была секретным сотрудником Леонида Федоровича, и вот, как в плохой советской мелодраме, чекист влюбился в своего агента. По законам соцреализма («Любовь Яровая». «Сорок первый») герою полагается принести свою любовь в жертву идеологии. Леонид же Федорович, отдадим ему должное, поступил наоборот, за что и претерпел серьезные неприятности. (Очень осерчал Л.Ф. на А. В. Антонова-Овсеенко, написавшего в одной из своих статей, что генералы НКВД увлекались балеринами: «Я не увлекался — я был женат на балерине!»)

И наконец, совсем уже нехарактерная и необычная черта. В последние годы жизни Леонид Федорович увлекся космологией, пришел в этой области к поразительным результатам, написал две книги — «Диалектика бытия небесных тел» и «Механизм солнечной активности» и снискал некоторую известность среди специалистов. В моем дилетантском изложении теория Райхмана не прозвучит, поэтому отсылаю читателя к статье «Прогноз бедствия — возможен!» в «Московском комсомольце» от 19.5.1989. Представляя своего собеседника, автор материала Александр Поликарпов пишет: «Леонид Федорович Райхман не профессиональный ученый. В том смысле, что никаких степеней и званий он не имеет. Но его «любительство» очень похоже на «любительство» того настройщика роялей из Лондона, который открыл планету Уран и обнаружил движение Солнечной системы в пространстве. Или того школьного учителя из провинциального Боровска. который заложил основы ракетодинамики и космонавтики». Вот интересно: знал ли Поликарпов о мрачном прошлом любителя без степеней и званий, а если не знал, то написал бы свой очерк, если бы знал? Относительно званий, он. впрочем, абсолютно прав: несмотря на арест и вздорное дело о еврейском заговоре, Л.Ф. не был восстановлен в партии, не вернули ему и генеральских привилегий. На этом я уже совсем было собрался поставить точку, но тут к биографии Райхмана неожиданно прибавился новый штрих. Переводчик книги Мацкевича профессор Сергей Павлович Крыжицкий, любезно предложивший мне свою помощь, в одном из своих писем, упоминая Райхмана, написал в скобках: «он же Зайцев». «Почему он Зайцев?» — переспросил я и в ответ получил две заметки за подписью «Князь Алексей Щербатов», опубликованные в «Новом русском слове» 5.7.1988 и 8.5. 1990, а также копию письма князя профессору Крыжицкому.

Алексей Павлович Щербатов в 1945 году служил в штабе 22-го корпуса американской армии. Тогда он и услышал впервые о Райхмане и о том, что иногда он пользуется псевдонимом «Зайцев». Рассказал о нем Щербатову прикомандированный к штабу представитель лондонского правительства Польши капитан Лисовский. Лисовский был резидентом польской (лондонской) разведки в Пльзене. многое сделал для спасения членов Армии Крайовой от репрессий. Успешная деятельность Лисовского обратила на себя внимание Лубянки: в Пльзень был командирован Райхман, который вошел в контакт с гражданским губернатором города и рекомендовал ему пожаловаться на интриги антикоммунистического подполья в G-2 — американскую военную разведку, что и было сделано. В результате Лисовский был отозван «лондонскими поляками». Лисовский же указал Алексею Щербатову на Райхмана как на непосредственного организатора катынских расстрелов.

К сожалению, я лишен возможности подтвердить информацию А. П. Щербатова (у меня нет оснований не доверять ему, но ведь это данные все-таки из вторых рук, и отдельные неточности, особенно за давностью лет, не исключены), но выглядит описанная им ситуация весьма правдоподобно».

В день выхода газеты с материалом «Вокруг Катыни» я привез Райхману свежеотпечатанный номер. Леонид Федорович внимательнейшим образом прочел публикацию, в целом, кажется, остался удовлетворен. Засомневался вдруг по поводу медали «За отвагу» — дескать, нежелательное совпадение, как раз апрель сорокового. Стал даже изучать наградной Указ, ксерокс которого у меня был при себе: «Здесь нет Райхмана!»