Владимир Абаринов - Катынский лабиринт

«…будучи в составе бригады НКВД СССР, руководимой Маленковым и Литвиновым, сфальсифицировал обвинения на многих партийных и советских работников Армении, применял к ним меры физического воздействия. Путем истязаний добился признательных показаний в преступлениях против государства от незаконно арестованных (следует перечень). Полученные таким преступным путем показания послужили основанием для поголовного ареста командного и политического состава этой (76-й Армянской стрелковой. — В.А.) дивизии, из которых многие были расстреляны. Федотовым сфальсифицированы материалы против ряда других видных работников: бывшего полпреда СССР в Венгрии т. Бекзадяна А.А… бывшего первого секретаря обкома партии Республики Немцев Поволжья Попок Н. А., бывшего первого секретаря ЦК КП Киргизии Амосова М. К. и других. По его инициативе в Хабаровском крае на границе с Маньчжурией был организован так называемый «ложный закордон», где в результате беззаконий и провокаций безвинно погибло много советских граждан».

«Ложный закордон» — это вот что такое. Хабаровским краевым УНКВД вербовались люди для агентурной работы в Маньчжурии. Затем происходил переход границы, в результате которого агент попадал в уездную японскую военную миссию, где белогвардейцы в японских мундирах выбивали из нарушителя признание в связях с советской разведкой, а то и перевербовывали его. Затем агент с заданием теперь уже японской разведки переходил границу в обратном направлении. Оказавшись на советской территории, он немедленно препровождался в тюрьму хабаровского УНКВД и привлекался к ответственности за шпионаж в пользу Японии. «Ложный закордон» функционировал с 1941 по 1949 год. За этот срок через него прошли 148 советских граждан, осужденных к длительным срокам заключения. И ведь действительно факт перевербовки имел место. Вот только никакой границы «агенты» не переходили — вся интрига была инсценировкой сотрудников УНКВД; они-то и изображали белогвардейцев, облачившись в японскую военную форму. Вот уж, наверно, отвели душу, наприменялись «мер физического воздействия»!

Эпизод этот как нельзя лучше рисует нравы ведомства, которому верой и правдой служили Райхман, Жуков, Федотов. Идея «ложного закордона» принадлежит, повторю, Федотову. В распоряжение этого изувера и препровождались отобранные особыми отделениями лагерей польские военнопленные. Уже цитированная директива Берии «по оперативно-чекистскому обслуживанию» пленных в качестве первостепенной выделяет задачу создания агентурно-осведомительской сети в лагерях, причем сеть эта имела целью не столько «освещение политических настроений военнопленных», сколько выявление «контрреволюционного элемента, а именно:

а) лиц, служивших в разведывательных, полицейских и охранных органах бывшей Польши (…);

б) агентуры перечисленных выше органов (конфидентов, агентов сыска);

в) участников военно-фашистских и националистических организаций бывшей Польши (…);

г) работников суда и прокуратуры;

д) агентуры других иностранных разведок;

е) участников зарубежных белоэмигрантских террористических организаций (…);

ж) провокаторов бывшей царской охранки и лиц, служивших в полицейско-тюремных учреждениях дореволюционной России:

з) провокаторов охранки в братских коммунистических партиях Польши, Западной Украины и Белоруссии:

и) кулацких и антисоветских элементов, бежавших из СССР в бывшую Польшу». [104]

Обнаружить и «взять на оперативный учет» весь этот «элемент» нужно было, в частности, «для выявления зарубежных связей разрабатываемых». Определены и дальнейшие действия:

«Особым отделам округов следствие направлять на выявление антисоветских связей арестованных военнопленных и лиц, могущих быть использованными для заброски за кордон.

Вербовку агентуры, подлежащей заброске за рубеж, осуществлять только с предварительной санкции начальника Особого oтдела НКВД СССР, а заброску ее за кордон только с санкции народного комиссара внутренних дел СССР» . [105]

На Лубянку поляки попадали либо через особые отделы военных округов, либо непосредственно из лагерей. Здесь им предъявлялся ордер на арест. Инкриминировался, как правило, один из пунктов 58-й статьи. Профессору Свяневичу, например, предъявили обвинение по статье 58-6 (шпионаж). «Кроме того, — пишет Свяневич. — мне объяснили, что я более не считаюсь военнопленным, а преступником, и буду трактоваться как таковой со всей строгостью советских законов». Свяневич возразил, что он не является гражданином СССР, — и получил резонный ответ, что польского государства больше не существует, стало быть, не существует и такого гражданства (читатель, возможно, обратил внимание: во всех документах НКВД Польша называется «бывшей Польшей». Польское же гражданство на территориях, включенных в состав СССР, было отменено Указом ПВС от 29.11.1939). Интересно, что профессор привлекался по Уголовному кодексу РСФСР, хотя жил и работал в Вильно и, следовательно, не подлежал юрисдикции российских законов. Этот формальный недочет был исправлен позднее. Я уже имел возможность в другой связи опубликовать Указ ПВС от 6.11.1940 (Родина. 1989. № 12), которым на территории прибалтийских стран вводилось применение кодексов РСФСР, и даже все дела, приговоры по которым вынесены, но не исполнены, подлежали пересмотру на основе этих кодексов. И уже само собой разумеется, сплошь и рядом применялась обратная сила закона, почему и попали в категорию «военно-фашистских и националистических» такие безобидные организации, как «Союз адвокатов Польши» или «Союз унтер-офицеров запаса», не говоря уже о Польской социалистической партии, в 1946 году объединившейся с Польской рабочей партией, в результате чего и возникла ПОРП.

Для федотовского управления наибольший интерес представляли, конечно, бывшие разведчики. (Приведу, кстати, свидетельство, опубликованное М. М. Фрейденбергом: будто бы в начале 1940 года в Осташковском лагере отбирали специалистов по радноделу.) Эти люди впоследствии могли быть эффективно использованы контрразведкой в качестве опознавателей или участников радиоигры. Обратим, кроме того, внимание, что в списке зарубежных белоэмигрантских организаций фигурирует ОУН — предмет особой заботы Л. Ф. Райхмана. Бесспорно, могла принести свои плоды и работа в НКВД провокаторов царской охранки, но вот ума не приложу: зачем понадобились Берии бывшие тюремщики? Разве что для обмена опытом…

Если Федотов. Райхман и Жуков и не участвовали в принципиальном решении участи поляков, то уж право влиять на отдельные судьбы безусловно имели. Однако никто из бывших чинов НКВД не осведомлен в этом вопросе лучше Петра Карповича Сопруненко, бывшего начальника Управления НКВД по делам о военнопленных, в 1940 году — капитана ГБ («Знак Почета» по Указу от апреля 1940 г.). Совсем уже было сговорился я с Петром Карповичем о встрече — назначил он мне ее в райвоенкомате, — да гут грянула статья Лебедевой в «Московских новостях». Слег только что перенесший тяжелую онкологическую операцию Сопруненко, о чем мне и сообщили сначала в военкомате, а потом подтвердила по телефону его дочь.