Владимир Абаринов - Катынский лабиринт

А перспектива нового сговора именно в 1943 году. после Сталинграда и особенно после Курской битвы, была вполне реальна. Поклонники Юлиана Семенова, с замиранием сердца наблюдающие за тем, как штандартенфюрер Штирлиц разоблачает происки Карла Вольфа и Аллена Даллеса в Швейцарии, вряд ли подозревают, что о попытке Вольфа вступить в сепаратные переговоры (кстати, она имела место в Цюрихе, а не в Берне) советское правительство совершенно официальным порядком информировал не кто иной. как английский посол Арчибальд Кларк Керр. У Гитлера со Сталиным до переговоров не дошло, однако их идея, судя по всему, витала в воздухе и Кремля, и рейхсканцелярии. Состоялся и взаимный зондаж, не возымевший последствий, вероятно, потому, что Сталин сделал ставку не на Гитлера, а на генералов-заговорщиков, о которых уже 20 апреля 1943 года сообщил в Москву Шандор Радо. Существует версия, согласно которой Берия всю войну поддерживал контакты с Гиммлером — кстати говоря, именно они, быть может, послужили причиной смерти Рауля Валленберга, который ненароком вышел на этот канал связи.

Еще одно обстоятельство, на которое указывает в своей книге «Россия после 1917 года» Фредерик Шуман: «Следует отметить, что первоначальное разоблачение Геббельса совпало по времени с героическим восстанием евреев в Варшавском гетто и было рассчитано на отвлечение от него внимания». (Отсюда — «еврейские комиссары».)

И, наконец, совсем простое соображение: нацистам надо было чемто отвечать на сообщение ЧГК — отсюда и Катынь, и Винница, и Пятигорск.

Только теперь вижу, что последние страницы книги больше похожи на пролог, чем на заключение. Так оно и есть: ка-тынская проблема не закрыта, политическое решение всего лишь сделало возможной полноценную работу над ней. Как бы нам ни внушали обратное, факт остается фактом: до сих пор не обнаружено ни одного окончательного, однозначного документа только косвенные, а уж в интерпретации косвенных доказательств советская историческая наука не имеет себе равных: до сих пор мы не знаем ни имен преступников, ни деталей акции: сведения о недавно обнаруженных захоронениях страдают крайней неполнотой и невразумительностью. По-прежнему блокирован доступ к архивам КГБ. а ведь именно там и только там хранятся ответы на все оставшиеся вопросы, именно это учреждение, а не безымянная «советская сторона», должно выражать «глубокое сожаление в связи».

Само собою разумеется, весь корпус уже выявленных документов должен быть рассекречен и опубликован — только тогда появится реальная возможность анализировать их не по-партизански, а профессионально. Я уже писал о недопустимой игре с цифрами. Увязать их друг с другом трудно, но необходимо. Всю имеющуюся в наличии информацию следует заложить в компьютер, но для этого она должна быть доступна, нужна заинтересованность соответствующих должностных лиц и ведомств.

Одна из самых безотлагательных задач состоит в том, чтобы найти и опросить свидетелей, пока они не ушли из жизни. В дополнение к уже перечисленным назову еще одно имя: в Австралии опознан бывший начальник смоленской полиции. военный преступник Алферчик — уверен, ему есть что рассказать о Катыни.

Есть. впрочем, целая категория свидетелей, до сих пор как-то совсем не разговорившаяся. Это бывшие сотрудники НКВД — НКГБ. работники среднего звена, которые многое знают, но поведать общественности ничего не могуг, так как в свое время обязались не разглашать служебную тайну. Надо думать, не только катынская, но и иные проблемы прояснятся, если подписки о неразглашении, составленные, скажем, до 1953 года включительно, признать утратившими силу. Принять решение по этому вопросу мог бы Верховный Совет.

Специфический поворот темы — мифологизация катынской трагедии. Слишком долго она пребывала в зоне молчания, за полвека вокруг нее образовался целый фольклор. Наверное, каждому, кто решил отправиться по катынским адресам, приходилось встречать среди местного населения людей. которые не моргнувши глазом излагают фантастические подробности, указывают места погребения, чуть ли не в лицах описывают кровавые сцены расстрелов. Как правило, несообразности в этих рассказах обнаруживаются без особых усилий, однако же мнимые очевидцы стоят на своем, вступают в изнурительные дискуссии, пишут в инстанции и органы прессы. Бывают случаи и более сложные, требующие тщательной проверки. А бывает — человек искренне заблуждается. Боюсь, теперь, когда цензурные шлюзы окончательно рухнули, чти народные сказители имеют шанс оказаться в центре внимания, начнут еще, чего доброго, водить экскурсии и выступать с лекциями от общества «Знание». Этой деятельности необходимо положить конец. Главное противоядие — опять-таки публикация подлинных документов. Имея в руках источники, любой квалифицированный краевед опровергнет самозванца, сколь бы изощренной ни была его легенда.

Как и во всякой большой, трудоемкой и многослойной теме, в «катынском деле» есть своя периферия — эпизоды, возникающие при обработке источников попутно, не имеющие отношения к основному сюжету, однако способные составить предмет специального исследования. Например, изучая архивный фонд Главного управления конвойных войск НКВД СССР. я обнаружил списки около двухсот интернированных военнослужащих английской, французской и бельгийской армий. В феврале — марте 1941 года они были отконвоированы из Бутырской тюрьмы в Козельский лагерь, где содержались вплоть до начала войны; в последних числах июня их эвакуировали в Грязовец. Дальнейшая судьба этих людей неизвестна. (Совсем недавно этим сюжетом заинтересовался лорд Бетелл, опубликовал в английской прессе составленный мною список из девяти имен. запросил о них британское министерство обороны. Надо полагать, к моменту выхода книги участь по крайней мере англичан выяснится.) Существуют и иные частные проблемы.

Хочу обратить внимание читателей — и па юридические аспекты «катынского дела», доставшиеся нам в наследство от сталинско-гитлеровских времен. Все население территорий. отошедших к CCC'pпо советско-германскому договору о дружбе и границе, тогда же, в 1939 году, было объявлено советскими гражданами. По заключении в августе 1941 года военного соглашения с Польшей гражданство было возвращено, но не всем, а лишь этническим полякам. В 1943 году, после разрыва советско-польских дипломатических отношений, поляки снова стали считаться гражданами СССР. а те. кто отказывался от этой чести, подверглись репрессиям. В результате человек, родившийся, скажем, в 1938 году во Львове, имеет паспорт, где в графе «место рождения» указано «Украинская ССР». Но в 1938 году Львов был польским городом!. И таких казусов, причем более запутанных, множество. Я уж не говорю о том, что польский Сейм потребовал от правительства СССР компенсации за Катынь — это, понятно, вопрос тяжелый. Ну а запись-то в паспорте исправить — нет ничего проще, но ведь все-таки дело, а не слова, которыми мы все еще пытаемся заболтать межнациональные конфликты.