Борис Шуринов - Парадокс ХХ века

Во главе группы был поставлен известный ученый доктор Кондон, тут же заявивший журналистам, что имеется «слишком мало шансов на существование этих объектов... Наше расследование коснется скорее причин того, что я рассматриваю как чистую галлюцинацию». Не отставал от научного руководителя группы и администратор Роберт Лоу, считавший, что в свидетельских показаниях можно будет найти больше интересного о самих свидетелях, чем какие-либо научные данные («Денвер пост», 9 октября 1966 г.).

Таким образом, «объективная» комиссия взяла на вооружение «научный» метод, четко сформулированный в памятной записке, составленной Р. Лоу 9 августа 1966 г. В соответствии с этим методом трюк заключался в создании видимой объективности расследования для того, чтобы доказать отсутствие объективной реальности феномена:

«The trick would be, I think, to describe the project so that, to public, it would appear a totally objective study but, to the scientific community, would present the image of a group of nonbelievers trying their best to be objective but having an almost zero expectation of finding a saucer» (David R. Saun-ders and R.Roger Harkins, «UFOs? Yes!»).

«Объективное» расследование началось. Проделать трюк было отнюдь не легко, но Кондон и Лоу, опираясь на науку, смело ринулись в бой. Из 1500 наблюдений комиссия отобрала для рассмотрения менее 100, но даже это не помогло связать концы с концами. В результате изучения случая N 2 было сделано следующее заключение: «Здесь, вероятно, речь идет о настоящем НЛО».

Еще более трудным оказался случай N 46 (11 мая 1950 г., Мак-Минвилль, штат Орегон), подтвержденный двумя фотографиями. После проведения полного фотометрического анализа, проверки геометрии форм, перспективы, силы света и т.д. эксперт приходит к заключению: «В данном случае речь идет об одном из редких отчетов о наблюдении НЛО, когда все рассмотренные факторы (геометрические, психологические, физические) подтверждают свидетельские показания, из которых следует, что необычный металлический объект в форме диска диаметром 10 метров пролетел на глазах у двух свидетелей». Как и следовало ожидать, не обошлось без шутников. В феврале 1967 года Кондон получил письмо, отправитель которого писал о своей способности предсказывать появление прямоугольных НЛО. Через неделю пришло второе письмо. Затем еще одно. В нем уже говорилось, что отправитель находится в телепатическом контакте с инопланетянами, намеревающимися приземлиться в 11 часов 15 апреля в Солт Флэтс (штат Юта). Кондон позвонил губернатору штата Юта и попросил его организовать наблюдение за районом предполагаемой посадки. Что и было сделано. Увы, посадка не состоялась. Следующим был Диксон, отрекомендовавшийся представителем внеземной цивилизации. За 3 млрд. долларов золотом он был согласен взять на себя заботы по сооружению аэропорта, способного принимать корабли инопланетян, а в виде задатка просил 3 тысячи долларов. Вскоре выяснилось, что «представитель внеземной цивилизации» недавно вышел из психиатрической больницы. Тем не менее Кондон сообщил в Вашингтон о предложении Диксона. Вот уж, поистине, не поймешь, сколько человек вышло из больницы! В сентябре 1967 года к Кондону пришел посетитель, дедушка жены которого «прибыл из созвездия Андромеды». По словам пришедшего, его жена регулярно общается с разумными существами из космоса. Когда Кондон попросил рассказать подробнее, человек очень удивился и со словами: «Я думал, что вы скептик» — ушел.

Подобных историй было много. На встречи с «представителями» всевозможных миров, посольства которых функционируют на Земле в помещениях психиатрических больниц, у Кондона хватало и времени, и оптимизма. Времени не было для личного участия в анализе предложенных на рассмотрение случаев. Еще до опубликования отчета комиссии Кондона, 16 декабря 1968 г., было принято решение о прекращении изучения НЛО военно-воздушными силами. Было отмечено, что решение «о прекращении изучения НЛО основано на выводах отчета, выполненного Колорадским университетом...»

Отчет Кондона был опубликован 1 января 1969 г. На обложке отчета была представлена фальшивая фотография, и это уже определяло негативное отношение Кондона к проблеме. Заключение, написанное Кондоном, помещено не в конце отчета, как это было бы логично, а в самом начале. Впрочем, для Кондона это и было логично: заключение сразу вводило читателя в курс дела и показывало, что читать подробности не имеет смысла. Так и получилось: ссылающиеся на отчет Кондона читали только его выводы и не имеют ни малейшего понятия о содержании объемистого документа. А жаль. Там есть много интересного, так и не получившего объяснения.

Впрочем, с самого начала исход «объективности» подхода был ясен. В уже упоминавшейся памятной записке Лоу есть следующие строчки: «Для успешного выполнения работы нужен объективный подход. А это означает допустить возможность реальности НЛО. Совершенно недопустимо серьезно рассматривать эту возможность...»

И далее: «Наше исследование должно быть проведено исключительно скептиками, которые в случае, если не удастся опереться на веские доказательства для обоснованного отрицания, могли бы собрать массивную документацию, наводящую на мысль о несерьезности наблюдений».

Кондон не промахнулся: на его отчет все еще продолжают ссылаться люди, привыкшие доверять всевозможным резюме и ссылкам, полученным из третьих рук.

Может ли показаться, что видишь то, чего никогда не видел и о чем не имеешь понятия? Может ли большое число людей, живущих в разных странах, видеть одно и то же, если «этого» на самом деле не существует? Если человек, не имеющий представления о самолете, примет его за птицу, являющуюся для него хорошо знакомой объективной реальностью, — это понятно. Но если человек видит в небе странный объект, то летящий зигзагами, то останавливающийся, то резко меняющий направление, он оказывается в растерянности, ибо в данном конкретном случае он не может применить ни один из чувственно-наглядных образов предметов и явлений объективного мира, воспринимавшихся им ранее. А дальше что? Очевидец загадочного и неоспоримого для него факта может промолчать, но может и побороть в себе боязнь быть осмеянным за нелепое сообщение и поставит в известность о случившемся какой-нибудь научный центр. В результате сообщение ляжет на стол какого-либо научного работника. А что дальше? Ученый, не вступивший в период «научной старости», который может намного опережать возрастное старение, не пройдет мимо подобного случая, попытается разобраться в том, что наблюдалось очевидцем. А если ученый преждевременно постарел, потерял способность удивляться и желание учиться, приобрел чванство и важность, преувеличенное ощущение ценности своих знаний и веру в непогрешимость своих высказываний, то не нужно его тревожить понапрасну — все равно толку не будет: такой ученый найдет «научное» обоснование, опровергающее рассказ очевидца, даже не поговорив с ним. Дальше некуда. Приехали. Но не будем пессимистами, хочется верить, что не все ученые преждевременно постарели. Есть и такие, которые хотят дойти до истины. А дойти до истины, говорит К. Маркс, — это «дойти до вещей, какими они существуют в действительности» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 1, с. 29).