Егор Гайдар - ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД

Многие из тех, кому довелось проводить реформы в постсоциалистических странах, относятся к Клаусу с чувством белой зависти. Ему достались два старших козыря на руки. Чешские коммунисты оставили страну в относительном финансовом порядке, с низким внешним долгом и ограниченными финансовыми диспропорциями. Традиционная чешская финансовая респектабельность пересилила деструктивные тенденции разваливающегося позднего социализма. Сыграл свою роль и национальный характер чехов с его устойчивой мелкобуржуазностью, которую так не любил В.И.Ленин.

Надо признать, Клаус сумел на редкость удачно распорядиться своими козырями. Конечно, и здесь было резкое падение промышленного производства в первые три года реформ, рост социального неравенства, скачок цен сразу после их размораживания. И все же создание базы рыночного роста здесь оказалось наименее конфликтным, уровень поддержки начатых преобразований – наибольшим. Не случайно Клаус оказался единственным, кто остался у руля на протяжении пяти лет нелегких реформ.

Совсем молодым Клаус успел поучаствовать в прерванной попытке чешских реформ 1967-1968 годов, работал заместителем председателя Национального банка, потом долгие годы был не у дел, устроился счетоводом. Лишь в конце 80-х, когда под влиянием советской перестройки режим в Чехословакии стал чуть либеральнее, ему разрешили научную работу в Институте прогнозирования (известном к тому времени в Праге как институт диссидентов). Перепады в судьбе сказались на характере, сделали Клауса человеком жестким, упрямым, иногда склонным эпатировать собеседника.

Разговор тогда, весной 1992-го, оказался для меня неожиданным и важным. Я в тот момент весь пребывал во власти преобразований, голова была забита цифрами и графиками, показателями инфляции и процентами роста денежной массы. Мы обсудили эти темы с Клаусом, а потом он вдруг резко повернул разговор на политику. Общий смысл его слов: "Я говорил Бальцеровичу, он меня не слушал, теперь повторяло вам – все эти экономические тонкости интересны и по большому счету нам всем понятны, но если вы не сумеете создать политическую базу поддержки рыночных реформ, то навсегда останетесь заложниками неожиданных маневров тех, кто позвал вас в правительство. Это очень легко может перечеркнуть все, что вы делаете или собираетесь делать. Важнейшая задача – консолидация политических сил, способных стать базой поддержки проводимых реформ. Как часто вы выступаете в аудиториях, перед публикой, объясняете свои взгляды, убеждаете? Редко? А я вот не жалею для этого времени, делаю это несколько раз в неделю".

Конечно, легче всего было отмахнуться от сказанного, возразить, что доказывать необходимость либеральных реформ в насквозь пронизанной буржуазным духом Чехии совсем не то, что пытаться создать им базу поддержки в России. И все же разговор заставил всерьез задуматься о политическом обеспечении начатых преобразований.

На посту премьера хорошо осознал всю серьезность трудностей, связанных с организационной слабостью, беспомощностью демократического движения. При всей искренней и самоотверженной готовности значительной части демократов поддержать нелегкую политику 92-го года, их раздробленность и слабость резко снижали эффективность такой поддержки.

Лидеры, соревнующиеся между собой за влияние демократических групп, неоднократно предлагали мне включиться в политическую борьбу просили оказать им содействие. Все подобные предложения я отклонял, ссылаясь на то, что это не мое поле деятельности. Но готов был оказать содействие объединению как можно более широкого круга демократов. Особенно потребность в таком объединении возросла к весне 1993 года, когда началась подготовка к референдуму. Демократическим силам необходимо было добиться на нем победы.

Неоднократно собирались вместе. Иногда у Геннадия Бурбулиса, иногда у Аркадия Мурашева, у меня. Состав разный – Александр Яковлев, Гавриил Попов, Сергей Шахрай, Глеб Якунин, Лев Пономарев, Владимир Лысенко, Сергей Ковалев, Борис Золотухин, Анатолий Собчак, Сергей Юшенков, Михаил Полторанин. Обсуждали складывающееся положение, договаривались о координации действий. И каждый раз возникает тема – что делать после референдума? Есть общее широкое понимание того, что наиболее вероятным результатом кризиса власти неизбежно станут досрочные выборы осенью 93-го или, в крайнем случае, весной 94-го. Идти на такие выборы слабыми, организационно раздробленными предельно опасно. Отсюда постоянные дискуссии о том, как же добиться объединения демократов, как сформировать дееспособную демократическую организацию.

Суть проблемы. Действующие демократические структуры, и в первую очередь "Демроссия" в силу сложившихся внутри нее сложных отношений, вряд ли могут стать базой объединения. Вместе с тем любая попытка построить новую организацию – это неизбежно кризис организации существующей, новые и совершенно ненужные конфликты. Постепенно выкристаллизовываются два подхода: либо создание широкого предвыборного блока, без внутренней организационной структуры, объединяющего существующие группы, либо – новая организация, призванная заменить собой действующие. Наиболее энергичные сторонники первого варианта – лидеры "Демроссии" – Лев Пономарев, Глеб Якунин, Илья Заславский. Последовательные защитники второго – Геннадий Бурбулис, Аркадий Мурашев, Алексей Головков, люди, отношения которых с руководством "Демроссии" не сложились.

До конца весны – начала лета играю в этих переговорах скорее роль посредника, пытаюсь примирить как можно более широкий круг единомышленников, разделяющих общие стратегические программные положения, но отчужденных, на мой взгляд, мелочными, тактическими, иногда просто амбициозными соображениями. Пытаюсь всех со всеми мирить, вырабатывать компромиссные предложения, отводить ультиматумы. Лишь постепенно начинаю понимать, что логика развития событий подводит к совершенно непривычной для меня роли одного из лидеров российского демократического движения.

Работают факторы предшествующей моей политической невовлеченности, отсутствие за мной долгой истории взаимных претензий и обид прошлых лет. Демократы в 1992 году оказали поддержку нашему курсу. В апреле 1993 года на референдуме поддержали президента. В том числе сказали "да" по наиболее сложному второму вопросу – о поддержке нашей экономической политики. Я, как человек, отождествляющий собой эту политику, неожиданно оказываюсь одной из наименее конфликтных фигур демократической части политического спектра.

Роль демократического лидера для меня на редкость неудобна, внутренне не моя. Прекрасно отдаю себе отчет в своих слабостях как публичного политика, призванного агитировать, объяснять, выигрывать выборы. И вместе с тем, сознаю раздробленность и слабость демократических организаций. Те люди, которые поддерживали нас в 1992 году, имеют моральное право потребовать от меня отдачи. Сейчас им нужно мое имя, которое может помочь их объединению. Довольно долго размышляю над всем этим и в конце концов не решаюсь отказать им. Возможно, совершаю серьезную ошибку, все-таки делать лидером российских демократов человека, с именем которого для многих людей связаны потери и трудности, наверное, опасно.