Константин Пензев - Земли Чингисхана

Есть любопытный нюанс. С XVII в. по начало XX в. Китаем управляла маньчжурская династия Цин (с 1616 г. по 1636 г. именовалась «поздняя Цзинь»), которая запрещала собственно китайцам (хань), да и вообще кому бы-то ни было, мигрировать на земли Маньчжурии и тем более запрещала самим маньчжурам каким-либо образом смешиваться с китайцами. Запрет на миграцию в Маньчжурию поселенцев из Китая просуществовал до 1878 года, и отказ от этого запрета оказался вызван именно страхом перед российской колонизационной политикой, тем более что сам маньчжурский народ вовсе не являлся столь многочисленным, чтобы успешно противостоять русскому напору, хотя его численности хватило, чтобы завоевать (подчеркиваю, завоевать) южные провинции, имеющие многомиллионное население, и в течение почти трехсот лет властвовать над ними.

Петр Бадмаев сообщал царю Александру III в своей докладной записке от 13 февраля 1893 года: «Мне достоверно известно, что ближайшие советники богдыхана решили постепенно увеличить население Уссурийского края, укрепить эти местности против вторжения русских в Пекин. Следовательно, заселение края происходило постепенно в продолжение 27 лет, незаметно для представителей нашей окраины, и раз уже мы заметили это, то не следует особенно тревожиться, потому что китайцы без посторонней помощи неспособны к наступательной войне; тысяча умных казаков в состоянии держать в страхе 100-миллионную китайскую армию, вооруженную вполне по-европейски. Примеры 20 с лишком веков указывают, что китайские войска, преследуя монголов, неоднократно погибали миллионами от бескормицы и утомительного перехода через Монголию. Следовательно, и с этой стороны мы также безопасны» (http://www.east.cyxa.net). Столь уничижительная оценка Бадмаевым боеспособности китайских войск может показаться необоснованной, однако, несмотря на определенную долю хвастливости, его уверения были не так уж и далеки от истины.

Разрешение на колонизацию Северной Маньчжурии китайцами было выдано, в частности, в связи со строительством КВЖД. Как писал полковник Болховитинов в своей записке «Китайская колонизация Северной Маньчжурии», составленной по заданию Комитета по заселению Дальнего Востока, «проведением КВЖД мы возродили Маньчжурию к новой жизни». [2] РГИА. Ф. 394. Оп. 1. Д. 7. Л. 301 Из этого же источника следует, что цинскому правительству в конце XIX в. подавались десятки докладов китайских чиновников и военачальников «об агрессивных стремлениях России, об ее намерениях путем постепенного заселения не только своих границ, но и полосы отчуждения захватить оба берега Амура, Аргуни и Уссури, район КВЖД», [3] РГИА. Ф. 394. Оп. 1. Д. 7. Л. 297 и предлагались разные меры противодействия русской экспансии. Вот, например, цитата из доклада одного из руководящих чинов Мукденской провинции: «Русские особенно стремятся занять наши земли. Не будем говорить о прошлом, полном горечи и страданий, не будем тревожить незаживающие раны, посмотрим на теперешнее положение — русские офицеры всюду производят съемки, а русские подданные захватывают торговлю и богатства страны, поэтому мы должны приложить все усилия, чтобы не выдать нашу страну русским. Последние все равно, что заноза, проникнувшая в тело Китая, поэтому мы никогда не можем быть покойными, и, как ни больно будет, но нужно решиться выдавить эту занозу». [4] Сорокина Т. Н. Китайская иммиграция на Дальний Восток России в конце XIX — начала XX вв.; http://www.hronos.km.ru

Здесь крайне уместным было бы размышление о том, какое прошлое, «полное горечи и страданий», имели в виду китайские руководители, однако поговорим об этом позже.

К 1858 году, т. е. к моменту заключения Айгуньского договора, на левой стороне Амура проживало несколько тысяч маньчжур, которые отошли по данному договору к России, обязавшейся не притеснять их.

Следует определенно заявить, что уровень миграции китайских граждан на территорию России всегда зависел только от одного — от политики самой же России, а ее политика в отношении китайского присутствия, в общем и целом, была исключительно конъюнктурной и менялась от лояльной до нетерпимой в зависимости от заинтересованности в дешевой рабочей силе.

На начальном этапе освоения Дальнего Востока, а именно во второй половине XIX века, российские власти явным образом привлекали китайцев на здешние земли, вплоть до того, что тем разрешалось иметь землю во владении и они даже освобождались от налогов на 20 лет.

К 1910 году, в результате столыпинской политики переселения, численность русских на Дальнем Востоке стала преобладающей, а китайцы составили 10–12 % населения региона.

Основными причинами (с китайской стороны) иммиграции являлись следующие: во-первых, желание заработать, поскольку в России платили вполне приличные деньги, во всяком случае, намного больше, чем в Китае; во-вторых, часть китайцев привлекали возможности спекуляции, контрабанды и торговли; в третьих, некоторые китайцы занимались таежными промыслами (женьшень и пр.). Первоначально иммиграция шла из северокитайской провинции Шаньдун, отличавшейся уже тогда высокой плотностью населения, безработицей и низким уровнем жизни. Впоследствии в китайский рабочий поток включилась некоторая часть населения из Маньчжурии.

Иммиграция, в большинстве своем, носила сезонный характер. «Движение китайцев в русские пределы и обратно в Китай происходило ежегодно весной и осенью, напоминая приливы и отливы. Немногие китайцы оставались в крае надолго. Все они, какой бы деятельностью ни занимались, стремились, скопив от 200 до 300 рублей, возвратиться домой. Только очень небольшое их число, можно сказать единицы, оставалось навсегда в России, женившись на русских и приняв православие». [7] Сорокина Т. Н. Китайская иммиграция на Дальний Восток России в конце XIX — начала XX вв.; http://www.hronos.km.ru