Константин Пензев - Земли Чингисхана

Укреплению раннесредневекового китайского социализма помешала река Хуанхэ, которая в очередной раз изменила русло, затопила поля и города, в результате чего погибло много сотен тысяч людей. Центральная власть растерялась под напором обстоятельств, чем и воспользовались скрытые мятежники и «контрреволюционеры». В результате восстания «краснобровых» Ван Ман был убит, а к власти пришел Лю Сюань (храмовое имя Гэнши-ди) и через два года вслед за ним — Лю Сю (храмовое имя Гуан У-ди), представитель одной из боковых ветвей Дома Хань, который по многим пунктам продолжил политику Ван Мана, поскольку та оказалась вызванной к жизни не только волюнтаризмом последнего, а еще и нуждами государства.

Очередной династийный цикл, на этот раз Поздней (Восточной) Хань чуть было не закончился очередным же и одним из самых известных китайских мятежей — восстанием «Желтых повязок». Как это стало к тому времени уже традиционным, центральное китайское правительство в конце династийного цикла оказалось беспомощным перед наступающей анархией и созданием армий занялись аристократы-военачальники, которые в свою очередь привлекали для службы инородцев. Так полководец Цао Цао (основатель царства Вэй) привлек для борьбы с восстанием племена ухуань и ди. В 196 году последний император династии Хань Сян-ди переехал в целях безопасности из Лояна в Сюй под защиту вышеуказанного Цао Цао, который приобрел, таким образом, фактическую верховную власть, сохраняя Сян-ди в качестве номинального владыки. Однако после смерти первого его сын Цао Пи приказал убить императора. Так погиб Дом Ханьский. Затем наступила эпоха Троецарствия, блестяще описанная в одноименном романе Ло Гуань-Чжуна. В этом произведении мы встречаемся с одним замечательным эпизодическим персонажем — князем Шамокой: «Гань Нин поспешил высадиться на берег и тут же столкнулся с отрядом воинов из племени мань, служивших царству Шу.

Все маньские воины, волосатые и босые, были вооружены длинными копьями и луками, мечами, секирами и щитами; во главе их стоял князь племени мань по имени Шамока. Лицо Шамоки цветом своим напоминало кровь, голубые навыкате глаза его сверкали. Он был вооружен булавой из дикого терновника, окованной железом, у пояса висело два лука. Вид у него был необычайно воинственный и грозный.

Гань Нин не осмелился ввязаться с ним в бой и отступил. Шамока выпустил стрелу и попал беглецу в голову. Гань Нин так и бежал со стрелой. У него едва хватило сил добраться до Фучикоу, но тут он опустился под деревом на землю и умер. А на дереве сидели вороны и сразу же с карканьем слетели на труп». [165] По Гуань-Чжун. Троецарствие. / Пер. с кит. В. А. Панасюка. Стихи в обработке И. Миримского. М., 1954.

Здесь я прошу читателя оценить внешний вид князя Шамоки и факт присутствия европеоидной расы в Китае в начале I тысячелетия.

Итак. Срединное государство после 220 года оказалось расколото на три царства — У, Вэй и Шу, началась эпоха войн, все воевали против всех, и в Поднебесной воцарился неслыханный для нее дух военного романтизма. Почему неслыханный?

«Дело в том, что в традиционном китайском обществе статус военного не был почетен — „из хорошего металла не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты“. Конечно, временами без войн и военных не обойтись. Но это не основание для того, чтобы считать военное дело престижным занятием. В отличие от других восточных обществ, от Турции до Японии, включая арабов, индийцев и многих других с их иктадарами, джагирдарами, тимариотами, самураями и т. п., китайцы никогда не ценили воинов-профессионалов. Их армия обычно набиралась из деклассированных элементов (откуда и приведенная выше поговорка) и возглавлялась малообразованными в конфуцианском смысле и потому не очень уважаемыми обществом военачальниками. Только в те годы, когда военная функция оказалась ведущей, ситуация менялась. Но и тогда статус военного не становился слишком почетным, а как только нужда в большой армии исчезала, уходили в прошлое военные дворы и военные поселения». [166] Васильев Л. С. История Востока; http://gosprav.ru

Безусловно, можно попытаться оспорить мнение уважаемого ученого, но факт остается фактом, любой, кто хотя бы поверхностно знаком с историей Китая, может сказать: «Китайское общество далеко от идей милитаризма», подтверждением чему служат многократные его завоевания иноземцами, причем заканчивались все иноземные династии точно так же, как и родные, национальные — в результате очередного и традиционного всплеска недовольства народных масс в конце, так называемого, «династийного цикла». Бывали, конечно, и некоторые исключения.

Эпоха Троецарствия длилась с 220 по 280 гг. и далее история Китая приобретает весьма запутанный вид вплоть до установления в 618 году династии Тан. Дело в том, что с начала IV века, по неясным до конца причинам, Китай подвергся целому ряду нашествий «северных варваров», которые в некотором смысле шли волнами, и каждая волна оставляла в Северном Китае какое-нибудь царство, всего числом до 16, что и породило название «Ши-лю-го» (16 царств). Здесь происходило смешение «варварской» и китайской, конфуцианской, культур и в конечном итоге инородцы неизбежно «окитаивались». Любопытно, что энциклопедия Брокгауза и Эфрона в статье «Китай, государство в Азии» отмечает (а речь идет уже о XIX веке), что «население северного Китая (к северу от Ян-цзы-цзяна) ростом не уступает европейцам; население южного Китая гораздо ниже».

Таким образом, начиная с IV века пути Северного и Южного Китая несколько расходятся, но любопытно следующее. Несмотря на свою политическую власть над побежденными ханьцами (кстати, это имя закрепилось за ними со времен династии Хань, пожалуй, самой «китайской» из всех китайских династий) северные племена активно подражали ханьцам, стремясь перенять у них все самое лучшее. Дело доходило до парадоксов. Так, Тоба Хун, один из правителей сяньбийской династии Тоба, которая властвовала в царстве Северная Вэй (386–534 гг.), мечтая подчинить себе весь Китай и желая заставить ханьцев позабыть об его иностранном происхождении, в частности, и об иностранном происхождении правящего слоя в целом, провел реформы, по которым запрещалось говорить по-сяньбийски и носить сяньбийское платье при дворе.

На Юге так же было неспокойно, и династии здесь сменяли друг друга весьма быстро (Сун, 420–479 гг.; Ци, 479–502 гг.; Лян, 502–557 гг.; Чэнь, 557–589 гг. и сосуществовавшая с ней Поздняя Лян, 555–587 гг.). Ханьцы из северных областей бежали под напором «северных варваров» в южные районы страны, которые до этого были весьма чужды китайской культуре, да и вообще китайское влияние здесь было еще незначительным. Однако уже с V в., мигрировавшие на юг ханьцы в корне изменили хозяйственную жизнь южных территорий. Так, на полях южного рисового пояса стали собирать по два урожая в год, начался быстрый рост городов, получили развитие старые и возникли новые виды ремесел, расцвела торговля и денежная система.