Александр Берзин - Историческое взаимодействие буддийской и исламской культур до возникновения Монгольской империи

В 715 году правитель Хаджадж, вдохновленный успехом своего племянника в Синде, послал генерала Кутайбу повторно захватить Бактрию, вторгнувшись на ее территорию из северо-восточного Ирана. Генерал преуспел в этом и нанес серьезный ущерб монастырю Нава Вихара в наказание за произошедший ранее мятеж. Многие монахи бежали на восток, в Кашмир и Хотан. Царь династии Каркота, Лалитадитья (годы правления 701 – 738), при поддержке своего бактрийского министра-буддиста построил в Кашмире много новых монастырей, чтобы принять большой поток образованных беженцев. Это очень сильно подняло уровень кашмирского буддизма.

Монастырь Нава Вихара быстро восстановился и вскоре действовал в прежнем режиме, что свидетельствует о том, что разрушения, причиненные мусульманами буддийским монастырям в Бактрии, не были движимы религиозными соображениями. Если бы это было так, мусульмане не позволили бы их восстанавливать.

После того как Омейяды одержали в Бактрии победу над тюркскими шахами и их тибетскими союзниками, тибетцы по политическим соображениям перешли на другую сторону и теперь заключили союз с арабами. Не сумев в прежнем союзе вернуть оазисные города Восточного Туркестана, власть над которыми они потеряли двадцать два года назад, тибетцы, несомненно, надеялись, что с помощью Омейядов они смогут захватить территорию, по которой проходит Великий шелковый путь, а затем совместно ей управлять. По-видимому, различия в религиозных предпочтениях не играли роли, когда дело касалось расширения власти и пополнения казны государства.

Затем, с помощью тибетцев, генерал Кутайба отвоевал у тюргешей Фергану, но погиб в битве, готовясь к следующему походу, целью которого был захват Кашгара, которым в то время также правили тюргеши. Арабам так больше и не представилась возможность распространить свое влияние на Восточный Туркестан.

Несмотря на общую тенденцию к религиозной терпимости, которой следовали предшествовавшие Умару II (годы правления 717 – 724) омейядские халифы, последний ввел практику распространения ислама с помощью духовных учителей (араб. улама, улемы), которых он отправлял в отдаленные территории. Однако его положение было слишком слабым, и он не мог заставлять строго следовать своей политике. Например, халиф издал указ, согласно которому в Синде могли править, только те, кто принял ислам. Но из-за того что к тому времени Омейяды потеряли реальную политическую власть в Синде, этим законом в основном пренебрегали, и халиф не настаивал на его исполнении. Обращенные мусульмане жили в согласии с буддистами и индуистами Синда. Эта тенденция продолжалась даже после окончания правления Омейядов. В надписях из северной Индии, относящихся к периоду правления династии Пала (годы правления: с 750 до конца XII века), сохранились упоминания о буддийских монахах из Синда.

Кроме того, Умар II издал указ, согласно которому все союзники Омейядов должны исповедовать ислам. Поэтому тибетский императорский двор отправил посланца, чтобы пригласить в свои земли учителя, который будет проповедовать новую веру. Халиф отправил в Тибет аль-Салита ибн Абдуллаха аль-Ханафи. Отсутствие свидетельств успеха этого учителя в распространении ислама в Тибете говорит о том, что Омейяды не настаивали на собственной попытке распространения ислама. Фактически, свойственная арабам приверженность своему роду была важнее для Омейядов, чем создание многонационального исламского общества. На всех захваченных территориях Центральной Азии они развивали свою религию и культуру в первую очередь для самих себя.

Были и другие причины, по которым Тибет не был восприимчив к проповедям мусульманского учителя. Это слабо связано с доктринами самого ислама. Давайте подробнее рассмотрим политический контекст этой первой встречи ислама с буддистами Тибета.

Когда аль-Салит ибн Абдуллах аль-Ханафи прибыл в Тибет, там уже были две религиозные традиции, поддерживаемые императорским двором: так называемый «бон» и буддизм. Первая традиция была местным тибетским верованием, тогда как вторая была утверждена первым тибетским императором, Сонгценом Гампо (годы правления 617 – 649). Согласно традиционному тибетскому описанию, эти две традиции серьезно соперничали. Однако современные ученые полагают, что ситуация была гораздо сложнее.

Организованной религией традиция бон стала только после XI века к тому времени у нее было много общего с буддизмом. До тех пор добуддийская местная традиция Тибета, иногда ошибочно также называемая боном, состояла главным образом из ритуалов поддержки имперского культа, таких как сложные жертвоприношения для императорских похорон и успешного заключения договоров. Эта традиция также включала в себя системы предсказаний, астрологии, исцеляющих ритуалов умиротворения вредных духов и медицины на основе лекарственных растений.

В исторической литературе организованной религии бон говорится о том, что она ведет свое начало от Шенраба (gShen-rab) – учителя из легендарной земли Олмо Лунгринг ('Ol-mo lung-ring), находившейся на восточной границе страны Тагзиг (sTag-gzig), – который давным-давно принес это учение в Шанг-Шунг (Zhang-zhung). Шанг-Шунг был древним царством со столицей в западной части Тибета, рядом со священной горой Кайлаш. Основываясь на лингвистическом анализе, некоторые современные русские ученые отождествляют Олмо Лунгринг с государством Элам в древнем западном Иране, а Тагзиг – с «Таджик», то есть с Бактрией. Соглашаясь с заявлением бона о том, что сходные с буддийскими аспекты этой традиции предшествуют по времени Сонгцену Гампо, эти ученые утверждают, что изначальный толчок развитию этой системы был дан где-то в начале I века н.э. бактрийским буддийским мастером, пришедшим в Шанг-Шунг, вероятно через Хотан или через Гилгит и Кашмир. Шанг-Шунг традиционно имел близкие экономические и культурные связи с каждым из этих соседних регионов. Признавая то, как описывает свое происхождение религия бон, эти ученые объясняют, что, прибыв в Шанг-Шунг, буддийский мастер придал местным ритуальным практикам многие черты, близкие к буддизму.

Другие ученые полагают, что предлагаемое боном описание собственного происхождения является интерполяцией XIV века, состоящей из разных текстов. В таком случае земля Олмо Лунгринг, из которой бон распространился на восток, соответствовала бы Тибету, принесшему буддизм в Монголию, а Тагзиг, буквально «земля тигров и леопардов», была бы землей воинственных монголов, а до них – киданей.