Валерий Шамбаров - Тайна воцарения Романовых

А в 1633 г., когда Россия вступила в войну на стороне протестантской коалиции, в разоренных противником мелких княжествах Северной Германии возник проект поправить свои дела за счет торговли с русскими. Особенно если получится выпросить право на беспошлинный транзит с Персией. Инициативу взял на себя князь Шлезвиг-Гольштейна Фридрих III. Первые контакты устанавливались еще при Филарете, а в 1634 г. в Москву прибыло большое и тщательно подобранное посольство — в него включили известного ученого Адама Олеария, художника и медика Гартмана Граммана, поэта Пауля Флемминга. Их в России знали, даже имели надежду переманить на службу. Царь лично похвалил труды и изобретения Олеария, намекая: “Такие люди нам надобны”.

И для голштинцев сделали исключение, даровали право торговли с Ираном на 10 лет. Потому что у их нищего княжества не было ни денег, ни товаров. Правительство решило, что такие конкуренты нашим купцам не страшны, зато сама Россия могла получить через Шлезвиг-Гольштейн прекрасный выход на западные рынки. Предполагалось, что немцы построят в Нижнем Новгороде 10 больших кораблей, которые будут курсировать по Волге и Каспию и возить шелк. Русских это тоже устраивало. Суда заодно патрулировали бы, разгоняя “воровских казаков”, и открывалась возможность перенять европейские технологии. Голштинцам разрешили нанимать плотников, но с условием — “от тех плотников корабельного мастерства не скрывать”. В Нижнем возникла судоверфь, которой руководил родившийся в России немец Ганс Берк (он же Иван Бережитский) и прибывшие из Германии мастера Кордел, Зелер, Кранц и Стирпомяс. В 1635 г. был спущен на воду первый “европейский” корабль “Фридрих”. Плоскодонный, но в остальном построенный по типу морских судов — трехмачтовый, 12-пушечный, с каютами для команды и большим трюмом для товаров.

Но проект с треском провалился. Русские и персидские купцы, путешествовавшие в Иран на легких судах, “наподобие небольших барж” (Олеарий), заранее выражали сомнение, будет ли пригоден “Фридрих” для особенностей здешней навигации. И оказались правы. На Волге тяжелый корабль то и дело садился на мели, от Нижнего до Астрахани полз 1,5 месяца. А в мелководном, но бурном Каспийском море попал в шторм. Громоздкая плоскодонная конструкция была неустойчивой, судно валяло и било волнами. Корпус, пострадавший еще на волжских мелях, дал течь и начал разрушаться. И чтобы спасти людей, корабль пришлось посадить на мель у берегов Дагестана. Где волны добили его окончательно. От постройки остальных судов отказались.

Продолжались процессы культурного и духовного развития, начатые при Филарете. Вместо прежних рукописных учебников в 1634 г. московский Печатный двор издает книгу патриаршего дьяка Василия Бурцева “Букварь языка славенского сиречь начала учения детям”. Арзамасский дворянин Баима Болтин, воевавший в Смоленской кампании воеводой сторожевого полка, пишет “Карамзинский хронограф”. В Кремле развернулось строительство великолепного трехэтажного Теремного дворца. Возникают новые монастыри: Софрониева пустынь под Курском, куда сумской атаман Лукиан Константинов передал чудотворную Молченскую икону Пресвятой Богородицы; Оранский монастырь, основанный под Нижним Новгородом купцом Гладковым; Словенский Богородичный монастырь под Костромой, построенный в честь явленой Словенской иконы Богоматери; в Раменье преподобный Лукиан, найдя в развалинах церкви, разоренной еще в Смуту, чудом уцелевшую икону Рождества Богородицы, основал Лукьяновскую пустынь.

Поддерживались связи с православными братствами в Речи Посполитой. Примерно так же, как в полемике с католиками развивались гуманитарные науки протестантских стран, на Украине и в Белоруссии в условиях противостояния с иезуитской пропагандой братства тоже становились мощными центрами просвещения. Так, одна лишь Могилевская братская типография выпустила “Служебник”, “Евангелие учительное” Транквильона, “Хронограф”. А Павло Берында разработал и издал первый восточнославянский словарь — “Лексикон славянороссийский”. Все эти книги попадали и в Россию.

Росла царская семья. В 1630 г. царица Евдокия родила дочь Анну, в 1631 — Марфу (вскоре умершую), в 1633 г. — сына Ивана, а 1634 г. — Софью. Подрастал наследник Алексей. До пятилетнего возраста он, как было принято, оставался в “женской” половине дворца, на попечении мамок и нянек, а в 1634 г. перешел на “мужскую” половину. Ближайшим другом царевича стал его постельничий Федя Ртищев, а воспитанием Алексея занялся Борис Иванович Морозов. Начал учить его по специальным “картам” (картинкам) — кстати, купленным на московском рынке за 3 алтына и 4 деньги. То есть, подобные наглядные пособия существовали и продавались. И в значительных количествах, раз стоили они копейки.

Международная ситуация вокруг России складывалась неоднозначная. Шведы все еще заверяли в любви до гроба, подталкивали к возобновлению драки с поляками и от имени малолетней Христины даже прислали царю в подарок 10 пушек и 2 тыс. мушкетов. Подтверждали дружбу и турки, Кантакузин без устали челночил между Стамбулом и Москвой, передавая султанские приветы. Чему, надо сказать, были важные причины. Мурад IV никак не мог одолеть иранцев. Очередной раз попробовал переломить ход войны, перенеся центр боевых действий в Азербайджан. Турки добились успехов, взяли Тебриз. Но в разоренном краю не оказалось ни продовольствия, ни фуража, и им опять пришлось уйти, разрушив город. Вновь всплыл старый поект ударить на иранцев в обход, через Северный Кавказ. Путь через Дарьяльское ущелье контролировали кабардинцы, а через Дагестан — перекрывали русские крепости на Тереке. И Кантакузин в Москве в 1635 г. настойчиво упрашивал, чтобы царь согласился пропустить через подвластные ему территории крымское войско, обещая за это султанский союз и помощь против любых врагов России.

А в Польше крайне обострилась внутренняя обстановка. Казакам, поддержавшим Владислава, очень быстро пришлось кусать локти. Какими-либо поблажками для них и не пахло. Новый король должен был расплатиться с магнатами за свое избрание, влез в долги на войну, позакладывав имения, “рыцарство” предъявляло ему счета за участие в кампании. И он окончательно стал игрушкой в руках панов, авторитет его упал еще ниже, чем был у отца. Даже доходы с владений короны он собирал порой тайком от собственных старост, чтобы под каким-нибудь предлогом не отобрали. Заложенные земли ему и после внесения выкупа не возвращали. Так, Радзивилл не вернул Тухальское староство. А когда вежливо напомнили, оскорбился и стал возмущать против короля послушные ему сеймики. И Владиславу пришлось смириться, махнуть рукой на потерю. Но Радзивилл еще и публично надсмеялся над монархом, заявив ему при встрече: “Я разослал сеймикам направленные против вас письма. Я поступил так лишь потому, дабы показать, что имею возможность повредить вам”.