Владимир Брюханов - Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

28 марта при аресте двух участников группы Осинского, двоюродных братьев В.О. и Г.Л. Избицких, последние оказали вооруженное сопротивление.

Был арестован и Григорий Гольденберг, о котором (и о глупости которого) выше упоминал Александр Михайлов. Гольденберга выслали в Архангельскую губернию, откуда он бежал в ближайшем июле — запомним это обстоятельство!

Словом, получилось так, что правительство, вместо примирения с обществом, сначала объявило силовую борьбу с инакомыслием, арестовав в свое время массу пропагандистов, а затем и осудила их на процессе 193-х. Это был вызов общественному мнению — нелепый и несвоевременный.

Выстрел Засулич выглядел публичной демонстрацией того, что вызов принят. Ее оправдание и последующая реакция общественности показали, что методы террористов получили полное одобрение.

Теперь происходило дальнейшее ползучее развертывание самой настоящей гражданской войны — и это в условиях незавершенной войны внешней!

С января 1878 царь и его младший брат — главнокомандующий армией великий князь Николай Николаевич Старший — явно уступали друг другу честь принять на себя ответственность за занятие Константинополя. 20 марта / 1 апреля 1878 царь телеграфировал к брату: « Что скажет Россия и наша доблестная армия, если ты не занял Константинополя!.. Я с трепетом ожидаю, на что же ты решишься » [657] Россия и Черноморские проливы. (XVIII — ХХ столетия). Под ред. Л.Н. Нежинского и А.В. Игнатьева. М., 1999, с. 212. — и это вместо прямого приказа!

Правда, с другой стороны, захваченный Константинополь сулил чрезвычайно сложные дальнейшие внутриполитические проблемы для царя: отказаться затем от уже занятого Константинополя означало бы бросить совсем уже отчаянный вызов всей своре российских славянофилов! В такой ситуации кто угодно на месте Александра II ощутил бы сильнейшие сомнения!

Тут Европа получила возможность аргументированно высказаться: угрозой английского флота в Босфоре и мобилизацией Австро-Венгрии Россию вежливо пригласили на Берлинский конгресс — сообща вырабатывать условия завершения войны.

В марте и апреле 1878 года на повестке дня стоял вопрос о войне России со всей Европой, снова ополчившейся против российских притязаний на Балканах. Напряжение достигло крайней степени; в то же время это оказалось фоном для дальнейшего развития внутриполитических конфликтов.

Между концом января (выстрелом Засулич) и началом мая в политической жизни столицы образовалась некоторая заминка, во время которой, тем не менее (вслед за оправданием Засулич), могло даже показаться, что вся общественность (не только радикальное студенчество!) вышла из повиновения властям.

В то же время сами заговорщики (местные кадры и выпущенные на волю участники процесса 193-х, которые знакомились и присматривались друг к другу) сохраняли относительную бездеятельность: приговор суда еще не получил утверждения царем.

Среди немногого, что себе позволили подпольщики, была организация похорон умерших соратников.

Сначала, 7 апреля, хоронили Сидорацкого, который погиб (как и рассказывал Д.А. Милютин) перед зданием суда при оправдании Засулич: по-видимому, его застрелили жандармы, безуспешно спешившие арестовать освобожденную террористку. Власти, стремясь потушить конфликт, заявили о самоубийстве Сидорацкого — версия очень неуклюжая. Так или иначе, панихида-демонстрация « прошла мирно. Не был арестован даже выступавший с речью ». [658] Деятели СССР и революционного движения России, с. 149.

Более бурно проходили похороны А.А. Подлевского — пропагандиста, арестованного в 1877 году и не попавшего на процесс 193-х: « Подлевский безнадежно заболел в Доме предварительного заключения /…/ и был переведен в клинику /…/. Уже за два дня до его смерти врачи потеряли надежду на его выздоровление, и студенты, под влиянием агитации представителей «Земли и Воли», решили устроить демонстративные похороны. /…/ толпа студентов, собравшаяся во дворе Медико-хирургической академии, двинулась в госпиталь.

/…/ подняли гроб с телом и отправились с ним /…/ на Выборгскую сторону, где родные Подлевского хотели похоронить его на католическом кладбище. Когда гроб был вынесен из госпиталя, полиция сделала натиск на толпу с целью отнять у нее гроб /…/. Во время этой свалки тело Подлевского едва не вывалилось из гроба. Это-то обстоятельство и помогло демонстрантам отстоять гроб, потому что собравшаяся посторонняя публика была тоже возмущена надругательством над мертвым, и на полицию посыпались упреки /…/ со всех сторон. Полиция сконфузилась и отступила. Толпа /…/ двинулась /…/ мимо Дома предварительного заключения. Поравнявшись с ним, толпа на руках подняла гроб над головами со словами: «Вот жертва насилия и произвола!» Далее путь до кладбища был совершен беспрепятственно, и демонстрация закончилась погребением Подлевского ». [659] М.Р. Попов. Указ. сочин., с. 104–105.

Однако 17 апреля (помимо дня рождения царя это была просто суббота — банный день) решились и на большее. По тому же сценарию, как успешно освободили в 1876 году П.А. Кропоткина и как безуспешно пытались организовать в 1877 году побег пропагандиста «Петро», был организован побег рабочего-революционера А.К. Преснякова, сидевшего в одной из столичных полицейских частей: « в пролетке, запряженной Варваром, подъехали /…/ два революционера, один в качестве кучера, другой — седока. Пресняков об этом знал и был снабжен нюхательным табаком. Проходя в баню, он засыпал табаком глаза провожавшему его в баню надзирателю и, бросившись на улицу через открытую калитку, сел рядом с седоком в пролетку. Очевидно, Преснякову не совсем удалось засыпать табаком глаза надзирателю, ибо надзиратель побежал догонять Преснякова, и, когда Пресняков сел, надзиратель налег на крыло пролетки. /…/ [А.А.] Хотинский [660] Вскоре эмигрировал; умер в 1883 году. /…/ ударил надзирателя по рукам кистенем и тем /…/ заставил его взять свои руки с пролетки прочь. Раз это было сделано, на Варвара можно было положиться, — Варвар умчал пролетку с седоками. /…/ Это освобождение произвело впечатление на публику. На другой день один из выпущенных по процессу 193-х принес нам, как заслуженную дань, пасхальный кулич ». [661] М.Р. Попов. Указ. сочин., с. 95.

В то же время революционеры продолжали вымирать по тюрьмам и ссылкам: « чайковцы потеряли двух членов, работавших с основания кружка — А.И. Сердюкова и М.В. Купреянова. Анатолию Ив [ановичу Сердюкову] принадлежала инициатива социалист [ической] пропаганды среди рабочих. Кроме того, до самого ареста он заведывал заграничн [ыми] сношениями кружка. Во время заключения в крепости он заболел психически, а потому не был предан суду и выслан в Тверь, где под влиянием меланхолии лишил себя жизни, а /…/ М.В. [Купреянов] скончался в крепости, куда были переведены многие подсудимые после отказа присутствовать на суде. Скоропостижная смерть М.В. поразила всех и породила слухи, будто бы он отравился, но близко его знавшие не верили этому » [662] Деятели СССР и революционного движения России, с. 125. — Купреянов был на процессе 193-х приговорен к каторге, и, как и остальные, должен был дожидаться утверждения приговора.