Владимир Брюханов - Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

« Англичанин едва может пропитать свою душу, евши в полсыта печеный картофель; а Русский в сытости ест и пьет, и веселится иногда [!] , а несколько сотен рублей приносит домой, для благосостояния семейства своего. У нас нет изящных, чудесных рукоделий, но почти нет нищих, и те суть ленивые бродяги, пущенные на волю; народ сыт и по своему состоянию живет в довольстве вообще, а не частно. /…/ Русские пользуются сущностью свободы, оставляя, без зависти! просвещенным Англичанам праведно гордиться формами своей свободы и буйством своевольства. /…/ Но с сею свободою и собственностью более нежели три пятых жителей не имеют ни кола, ни двора, а на завтра не знают, будет ли что покушать ». Почувствовав, что окончательно заврался (хотя и не во всем) и может быть уличен каждым, побывавшим в Англии, автор добавляет: « Всякий иностранец обманется, ездя по Англии; надобно жить там, и жить с примечанием, дабы увидеть под парчевым покровом оглоданные кости народа ». [188] Замечания на Опыт теории налогов. Рецензия. // «Дух журналов», кн. 6, 1820, с. 50–51, 57.

Напоминаем, что некоторые крепостные действительно зарабатывали сотни рублей и даже больше. Но сколько же было таких?

Другой пример: « Прочтите жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! какое холодное варварство с одной стороны, с другой какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Смита или об иголках г-на Джаксона. И заметьте, что все это есть не злоупотребление, не преступление, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, что нет в мире несчастнее английского работника, но посмотрите, что делается там при изобретении новой машины, избавляющей вдруг от каторжной работы тясяч пять или шесть народу и лишающий их последнего средства к пропитанию… У нас нет ничего подобного. Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром [189] Ниже будет рассказано, что еще в 1769 году был издан закон о круговой поруке общины при выплате государственной подушной подати; разложение подати по дворам решалось коллективно крестьянским обществом, «миром». ; барщина определена законом [190] Пушкин ссылается на упомянутый нами выше закон Павла I. ; оброк не разорителен (кроме как в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности усиливает и раздражает корыстолюбие владельцев). /…/

Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышленности и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. /…/ В России нет человека, который не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши [?!] ; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьяние опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день… Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения… Благосостояние крестьян тесно связано с благосостоянием помещиков; это очевидно для всякого », [191] А.С. Пушкин. Путешествие из Москвы в Петербург. // ПСС в десяти томах, т. VII. Изд. 2-е, М., 1958, с. 290–292. — это вам не какой-нибудь писака , а величайший гений русской словесности Александр Сергеевич Пушкин (любимейший, между прочим, писатель автора этой книги)!

Куда подевались его юные мечты о свободе и вольности?! Куда делось элементарное чувство справедливости и откуда столь подлый и примитивный шовинизм у человека, всю жизнь мечтавшего (безуспешно!) уехать из России? Увы, к 1833 году, когда писались и печатались цитированные строки, жизнь уверенно брала свое: не везло ни в картах, ни в любви, а кормить все растущее семейство становилось все труднее; долги росли, и литературный заработок становился все более необходим и все более проблематичен; социальный же заказ был предельно ясен по существу. Это был прямой путь к окончательной личной катастрофе, до которой еще оставалось несколько лет все более нелепых и беспорядочных метаний.

Расистский же оттенок в живописании свойств русского крестьянина (как при коммерческой рекламе породы собак!) становился у других авторов, писавших существенно позднее, еще более отчетливым — и надолго пережил времена крепостного права.

Вот разглагольствования потомственного дворянина и помещика и потомственного народника М.А. Энгельгардта уже в самом конце XIX века: « Это возможно только благодаря биологическим особенностям нашего населения, заслуживающим, по моему мнению, специального исследования со стороны физиологов и медиков. /…/ Ту же биологическую особенность представляют русские породы скота и лошадей. В этом отношении русский человек, русская корова и русская лошадь одинаково поражают наблюдателя. /…/ Эта способность отъедаться почти на глазах у наблюдателя, напоминающая рассказы путешественников о дикарях, это приспособление организма к хроническому голоду, /…/ способность «ни жить, ни умирать», оживая при благоприятных условиях, замирая при неблагоприятных, играет важную роль в борьбе русского крестьянства с тяжелыми хозяйственными условиями. Она помогает ему выдерживать натиск капитализма, крупных промышленников и мелких кулачишек и, выплачивая этим новым завоевателям «дани и выходы», сохранять свою независимость, удерживать за собою «землю и избу», основу экономической самостоятельности в ожидании лучших времен » [192] М.А. Энгельгардт. Письма о земледелии (с «вводными предложениями» по адресу неомарксизма). СПб., 1899, с. 30–32. — к такому мировоззрению Гитлеру добавить по существу нечего!

Притом М.А. Энгельгард, в отличие от Гитлера, придерживается, якобы, самого восхищенного мнения об этих людях, описываемых им самим как полные скоты: « Факт тот, что в основе крестьянской морали, при всех ее недостатках, лежат принципы более высокие, чем в основе нашей, буржуазной нравственности. Факт тот, что крестьянство сохранило общину, т. е. зачатки высшего и справедливейшего строя, чем современный европейский » [193] Там же, с. 96. — в этом и основа для оправданий борьбы против капитализма, то есть борьбы за то, чтобы идеальное по своим душевным и моральным качествам русское крестьянство никогда не избавилось от своего вынужденно скотского состояния!

Вершиной патриотического мифотворчества, начало которому было положено еще «Духом журналов» и последующими публикациями А.С. Пушкина, стала литературная деятельность славянофилов — А.С. Хомякова, братьев Киреевских, братьев Аксаковых, А.И. Кошелева, Ю.Ф. Самарина и других, начавшаяся в середине 1830-х годов. Смысл этой пропагандистской кампании был весьма прозрачен: развивая тезисы о прекрасных качествах русской крестьянской души, можно было обосновать необходимость сохранения крепостного рабства: кто же, кроме помещика (пусть не столь уж прекраснодушного — будем же справедливы и самокритичны!), может позаботиться о таких не по-земному святых людях, как русские мужики?