Нина Молева - Ее звали княжна Тараканова

Антон Ульрих был племянником австрийской императрицы, но по другой своей тетке, умершей супруге царевича Алексея, приходился и прямым родственником Петру II. В результате брака удавалось создать видимость слияния двух линий царского дома: от Петра и Иоанна Алексеевичей. Только Петр был представлен своими потомками от первого брака, что как бы вычеркивало его детей от Екатерины I — и Елизавету, и сына Анны Петровны.

Переворот в пользу Елизаветы в который раз рушил планы Венского двора. «Брауншвейгская фамилия» в ссылке, и годом раньше пришедшая на австрийский престол императрица Мария Терезия не слишком энергично вмешивается в судьбу своих родственников. В конце концов, хорошие отношения с реальным правительством России были куда важнее. А Мария Терезия до конца своего долгого правления сохранила склонность к невыясненным ситуациям. Обещать и не выполнять, уходить в критический момент от прямого ответа, будь то первый раздел Польши или прямое предательство по отношению к турецкому правительству в 1774 году, — характерные черты венской политики.

Настороженно наблюдает Вена за Елизаветой, почти враждебно за Екатериной II. Впрочем, это напряженное внимание помогало многое во внутриполитической ситуации России достаточно точно оценить. Сын и соправитель Марии Терезии начиная с 1765 года, Иосиф II напишет о Екатерине: «Страшная нравственная испорченность людей, стоявших у власти, не дает возможности ничего сделать для блага подданных. Об усердии, честности и добросовестности в управлении делами нечего было и думать, каждый старался выжиманиями с подчиненных добыть средства, чтобы умилостивить начальство. Поэтому недовольство было общее, и поэтому императрица, как она ни скрывала это, страшилась взрыва. Она боялась всех — боялась даже собственного сына».

В… месяце 1771 года в Лондон приехала молодая дама. Дама назвалась госпожой де Тремуйль. Госпожу де Тремуйль сопровождал голландский купец Ван Typс.

Ван Typс открыл госпоже де Тремуйль кредит у лондонских банкиров. Молодая дама не стеснялась в расходах. Госпожу де Тремуйль видели на гуляньях и в театрах. В частных домах она не появлялась.

Весной 1772 года купеческий сын Ван Typс был разыскан заимодавцами из Гента. Под угрозой долговой тюрьмы Ван Typс скрылся из Лондона. Он бежал в Париж под именем барона Эмбс.

С отъездом Ван Турса банкиры отказали госпоже де Тремуйль в кредите. В поисках денег госпожа де Тремуйль познакомилась с бароном Шенком и вступила с ним в любовную связь.

Однако через три месяца средства барона Шенка иссякли. Госпожа де Тремуйль не смогла удовлетворить требований кредиторов. Молодая дама тайно покинула Лондон. С выездом из Лондона слух о госпоже де Тремуйль исчез.

Англия рубежа 1760-1770-х годов… Начало правления Георга III и начало того клубка противоречий в стране, которому дальше предстояло стремительно разрастаться. Поразительные внешние успехи. Все новые и новые колонии. По Парижскому миру 1760 года уступленные Францией Канада и острова, Испанией — Флорида. После удачного вмешательства в бенгальские перевороты захват трех царств в Индии. Колоссальные доходы и первые симптомы неблагополучия в заокеанских владениях.

Политика Георга III относительно колонистов с бесконечно изыскиваемыми налогами делает свое дело. 1765 год — возмущение в североамериканских колониях. 1776 год — провозглашение конгрессом колоний независимости тринадцати соединенных штатов. В промежутке неутихающая борьба, ради которой Англия так нуждалась в стабилизации европейских отношений. Она одна поддерживает Пруссию в Семилетней войне. Ее посланник при дворе Фридриха II в 1771–1775 годах старательно избегает вмешательства в первый польский раздел, наблюдает, но и исподволь ищет пути к сближению с Россией. Открыто враждебная позиция России к действиям Англии в Европе была слишком невыгодна и опасна для правительства Георга.

К тому же эта отстраненность не была ничем новым. Не случайно на торжествах коронации Елизаветы Петровны присутствовало шесть иностранных представителей: Пруссии, Голштинии, Венгрии как части Австрийской империи, Франции, Голландии и Саксонии (польские земли еще находились под властью Саксонской династии). Английского посланника не было. Тем не менее в рескрипте контр-адмиралу Арфу в 1770 году Екатерина II напишет: «Об Англии справедливо можем мы сказать, что она нам прямо доброжелательна. И одна из дружественнейших наших держав, потому что политические наши виды и интересы весьма тесно между собою связаны и одним путем к одинаковой цели идут. Кроме того, имеем мы с Великобританиею трактат дружбы и коммерции… начиная экспедиции наши в Средиземном море, изъяснилися мы откровенно через посла нашего с королем великобританским и получили уверение, что корабли наши приняты будут в пристанях его владения за дружественные…»

В 1775 году Джемс Гаррис лорд Мальмсбюри, исполненный самых радужных надежд, переводится из Берлина в Петербург и начинает кропотливо изучать положение при русском дворе. И трудно дать лучшую характеристику тех лет, чем в «Diaries and corespondence of James Harris, first Earl of Malmersburg».

Екатерина II? Что ж, «старость не усмиряет страстей: они скорее усиливаются с летами, и близкое знакомство с одной из самых значительных европейских барынь убеждает меня в том, что молва преувеличила ее замечательные качества и умалила ее слабости».

Возможные сторонники Англии среди царедворцев? На них надеяться по меньшей мере рискованно. Разве что Потемкин, который, казалось бы, с полным сочувствием советует посланнику: «Льстите как можно больше и не бойтесь в этом пересолить». Но для Потемкина все сводится к внутридворцовым интригам.

Другое дело — братья Орловы. Это старая и прочная связь. Только все они «бывшие» — и отвергнутый фаворит Григорий, и его связанный с битвой при Чесме брат Алексей. Джемс Гаррис становится невольным свидетелем их окончательного падения при дворе.

«Милорд! После странного разговора, о котором я сообщил вам 5/16 сентября 1778 года, доверие и расположение, оказываемые императрицей гр. Алексею Орлову, все постепенно уменьшались. Она не исполнила весьма незначительной его просьбы о побочном сыне и наконец своим обращением с ним принудила его прибегнуть к обыкновенному образу действий русских, находящихся в немилости при дворе, — никуда не выезжать из дома под предлогом болезни. Князь Орлов уже три месяца не показывается ко двору, и оба брата (которые вообще выражают свои мнения очень свободно) теперь говорят как люди недовольные, обманутые в своих ожиданиях и предчувствующие, что нет никакой надежды снова овладеть прежним влиянием…»