Нина Молева - Бояре висячие

Последняя поддерживалась тем, что художник любого ведомства, если в данный момент не был загружен работой, мог получить отпуск для выполнения постороннего заказа с единственным условием — не получать на время отпуска основного жалованья. Такие отпуска были широко распространены и особенно поощрялись в ведомствах, где преобладала сезонная работа, как, к примеру, в Адмиралтейской коллегии. Государственное учреждение избавлялось от необходимости оплачивать ненужного ему в данный момент работника, силы которого применялись там, где в них была нужда.

Но было и другое соображение, побуждавшее ведомства не противиться участию своих художников в посторонних работах, — вопрос их профессионального совершенствования, который неизменно принимался в расчет. Для первой половины XVIII века характерно, что живописцы «промышленных» ведомств не уступают в смысле уровня мастерства художникам, которых в настоящее время можно определить как станковистов. Так, картины для Петропавловского собора в Петербурге пишут наравне с Андреем Матвеевым мастер Шпалерной мануфактуры Д. Н. Соловьев, живописец Академии наук, также подвизавшийся в «герольмейстерском художестве», Г. Гзель, мастер Партикулярной верфи И. А. Никитин, художник Главной Артиллерии Леонтий Федоров. Само понятие живописца предполагало способность выполнять весь существовавший в этой специальности круг работ, а постоянное творческое общение позволяло также постоянно совершенствовать мастерство. Практика Герольдмейстерской конторы дает очень яркий пример постоянного использования ведомственных художников, которым неизменно отдается предпочтение перед вольными городовыми живописцами, их к середине века становится очень много и в Москве, и в Петербурге. Из Конюшенного ведомства вызываются живописного дела подмастерье Ф. И. Калугин и живописец Никита Быков. Герольдмейстерская контора пользовалась явным преимуществом по сравнению с другими учреждениями, поскольку тех же художников несколько раз и всегда безуспешно пытался вызывать для работ в Новом Оперном доме театральный живописец Д. Валериани. Из Сухопутного госпиталя Герольдмейстерская контора приглашает Андрея Грубе, из Инженерного корпуса художника Немчинова и «инженерного корпуса живописного мастера» Федора Задубского. Последний известен как хороший гравер, выполнявший гравюры по собственным рисункам с натуры, например, вид фейерверка в сентябре 1756 года в день именин Елизаветы Петровны, и участник росписей Большого Екатерининского дворца в Царском Селе.

Значительным числом художников располагали и различные воинские подразделения. Преображенский полк имел собственную художественную школу, откуда Герольдмейстерская контора неоднократно вызывает живописца Дмитрия Сальникова с учениками Иваном Волковым и Иваном Шишмаревым, а из Канцелярии Главной Артиллерии и фортификации живописного подмастерья Федора Яковлева. Ф. Яковлев был автором одного из ранних портретов Екатерины II как императрицы. В 1768 году в Петербурге он продавался художником в целом ряде повторений.

Руководство же «делом нового основания», начатым петровским «недорослем», последовательно переходит к М. В. Гарканецкому, Якову Нечаеву, затем выученику живописной школы Преображенского полка Ивану Волкову, получившему звание живописного мастера. «Герольдмейстерское художество» не занимает изолированного положения в русском искусстве. Наоборот, в нем неизменно принимают участие мастера, выполнявшие крупнейшие живописные работы своего времени — от росписи зданий до написания театральных декораций, от оформления народных празднеств до выполнения портретов и исторических картин.

Сапог висел и чуть поскрипывал. Железный. Кованый. Над выбоистыми камнями узкого крыльца. Тонкие переплеты квадратных, выведенных на плоскость стены окон. Навал черепичной крыши — всего для двух осевших в землю этажей. Россыпь золотистых булыжников под самые ступени. И в расщелине у плотно надвинувшейся стены огромного собора — ветер. Легкий. Нетерпеливый. Порывистый. В дыхании затаившегося за путаницей домов моря.

Вот завилась гривка пыли в буераках мостовой. Вспыхнул сеткой капель крохотный фонтан. Поплыла по старым стеклам мутная радуга. И снова тишина. Тишина камней.

В глухой тесноте заулка двери собора встают неожиданно, непонятно — ни присмотреться, ни отойти. Но шаг через порог и… Широчайшими крыльями распахнувшиеся белые стены в теплой желтизне прошедших лет. Стремительный взлет опорных столбов. Чуть брезжущая дымка сводов. И свет — ослепительным водопадом из ушедших к сводам окон. Свет и воздух — ощущение Мариацкого собора Гданьска. Не оно ли так поразило 250 лет назад Петра при первом посещении города? Поразило и не забылось, хотя тут же, в боковой часовне, был алтарь кисти Ганса Мемлинга, прославленный «Страшный суд», единственная картина, о которой Петр будет вспоминать годами.

Январь 1716-го. Из Петербурга трогается в путь царский поезд, и какой! Слишком много участников, слишком необычны цели. Инженеры, моряки, специалисты всех родов и те, кому такими специалистами еще предстояло стать, — одно перечисление имен занимало десятки страниц расходных ведомостей.

Петру нужно было много и сразу. Закрепить военные успехи переговорами. Утвердить прочные союзы с соседями. Подучить своих людей — мало ли что удастся повидать в пути! — а кому-то и приискать учителей. И за всем этим стояли интересы государства, может быть, впервые так ясно осознаваемые.

«Оного же года в Петербурге, — записывает очевидец, — весьма было малолюдно, и полков, кроме гарнизона, ничего не было, а были все с государем в немецких краях, а протчего ничего знатного в Санкт-Петербурге не происходило».

За две недели Нарва — Дерпт — Рига — Митава — Либава. Долго? Но на пути осмотры, интерес к фортификационной технике, проверка следовавшего за Петром флота. За четыре дня бросок через Мемель — Кенигсберг в Гданьск — опять опаздывали обозы со снаряжением, опять не успевали поставки продовольствия. А сколько дел предстояло в одном Гданьске! Мирный договор и условия контрибуции — «вольному городу» приходилось расплачиваться за былую поддержку побежденных шведов. Переговоры с польским королем, щедрым на посулы, скупым на дела саксонцем Августом Сильным. И еще посольству предстояло отпраздновать свадьбу.