Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)

Что было делать Орине? Девушка давно носит в сердце образ милого. Запуганная отцом, она все-таки упрямо твердит сквозь слезы свое:

- Не пойду я за постылого Якова!

- Я тебя не благословлю! - пригрозил отец.

- Без материнского благословения тебе доли-счастья не будет, добавила мать.

Страшная эта угроза привела Орину в ужас. Уж лучше она будет сидеть в девках. Отец снова напустился на дочку. А долго она думает на его шее висеть?!

Отчаявшаяся дочь обращается тогда к матери. Страх, отвращение, боль в сердце. Лучше она пойдет в экономию на все лето на заработки, коли дома в тягость... А ведь там Терегерка загрызет, затравит, заест...

Не хвалит мать дочку за эти слова. Посмела глумиться над паниматкой свекровью! И разве же родители допустят, чтобы Чумакова дочка валялась по хлевам, шаталась по экономиям? Будет уже, отработала свое. Теперь есть возможность жить по-людски, богатый человек сватает. Другая - вцепилась бы, не отодрать! Разве мать не жалеет свое дитятко? Будет послушной, работящей дочерью для свекрови - угодит паниматке. Молодая, неопытная девушка не знает своего счастья, - ласково уговаривала мать. Лукия сама нагоревалась, смолоду ходила она по чужим нивам. Ну, а теперь хочет, чтобы дочь в достатке жила.

- Иди, дочка, послушай меня, ты там будешь как утка в воде, заключила она привычными и, как казалось ей, убедительными словами.

- Не по сердцу он мне!

- Привыкнешь. Я тоже не по своей воле шла, а живем в согласии. Павло твой голый, босый.

- Он дроги с поклажей поднимает...

- Это пустое. У него хата камышом крыта, ситником обшита для тепла, сени без потолка, печная труба к вязу прилажена, чтобы не покосилась, ни хлева, ни амбара. В хату зайдешь - везде течет, по стенам, на печке, из трубы сажа валят, чадный дух спирает дыханье. Люди ведь знают, видят. Хочешь сгубить себе жизнь? В роду Скибы никому счастья не было. То конь сдохнет, то хата сгорит, то надорвется кто-нибудь. Захар Скиба по Дону ходил. Дед Ивко пас овец. Павло тоже по людям шатается. Шило да веник все хозяйство...

Слова матери еще больше огорчили Орину, и еще милее стал ей Павло. Никак не выбьется он из нужды. Орина думала-надеялась - поможет ему...

Девушка увидела: нет спасения в родной хате. Нет надежды. Что ей делать? В глазах ее мелькнуло безумие, страх, ненависть. Сердце разрывалось.

Не покориться - отцовское право, силой все равно заставят. Но что же делать? Вне себя от горя смотрела она на образа, на стены и вдруг с воплем бросилась из хаты - из родного угла, где столько насилия и глумления.

- Я вас прокляну! - закричала она не своим голосом.

Ей хотелось выбежать на мороз, на ветер, зарыться в снег, погибнуть, лишь бы вырваться из опостылевшей душной хаты. Но отец следил за каждым движением дочки. Он настиг ее на пороге, вцепился в волосы, огрел ремнем. Ремень врезался в полное тело, дочка стонала, извивалась... Озлился, рассвирепел Иван Чумак, даже запыхался - так полосовал дочку, да еще пряжкой, приговаривая:

- Я тебя благословлю!! Я тебя в рукаве зипуна принес, когда ты родилась на поле!.. А теперь ты смеешь не слушаться меня?!

Испуганная Марийка забилась в уголок, залилась слезами, дед Савка стонал на печи...

Мать ужасалась, плакала - осмелилась дочка сказать страшное слово отцу! Пусть покается на исповеди перед батюшкой, пусть искупит тяжкий грех...

Полопались и сорочка и кожа на дочери, а отец, рассвирепевший, все потрясал сильным кулаком над светло-русой головою...

- Пойдешь?

- Воля ваша... - отвечала дочь вздрагивая.

7

Слова старосты обескуражили Захара. Староста сказал решительно, не для того чтобы только припугнуть:

- Где хочешь доставай денег, а плати недоимку, не то описывать будем.

За что ж ему платить? За что?.. Вы подумайте! Захар припомнил, как года два назад обращался к старшине с жалобой:

- Нет у меня десятины сена, только восьмуха, за что же два сорок платить?

Сложную задачу поставил он тогда перед старшиной. Видно было по всему, большие трудности старшине создал Захар своей жалобой.

- Ну что с тобой поделаешь? - сказал Роман Маркович и развел руками.

Захару самому стало неудобно - столько хлопот принес. У старшины, известно, и без того не перечесть важных дел. Но Роман Маркович, спасибо ему, не отмахнулся от жалобщика. Недовольно поморщил высокий красный лоб и сказал:

- Ну что с тебя взять? Ничего. Летом откосишь мне. - И Захар успокоился.

Староста и сборщик больше не беспокоили его, не напоминали ни о чем. Может, старшина уладил дело, - рассуждал Захар, думая, что все как-нибудь сойдет, обойдется, летом откашивал старшине десятину, а Татьяна вязала ему снопы.

Два года не платил, и теперь вдруг пошло в недоимку, набежало тридцать два рубля. Сегодня староста в довольно жестком разговоре с Захаром настойчиво твердил - волость с ним нянчиться не станет, старшина строго приказал: если не заплатит, в воскресенье будут описывать. Напугал староста Захара. Кто мог думать? Последнюю корову уведут. Надо искать спасения. Трудно ли запутаться человеку? Подушные, выкупные, страховка, волостные, земские... Еще сбор на церковь провели, надумали покупать колокол, золотить иконостас. Остап Герасимович, церковный староста, при всех стыдил Захара: некрещеный он, что ли, не смог на церковь дать? Захар не хочет последним перед богом быть, стоять около порога. Богачи все перед алтарем толпятся.

Оторопь взяла Захара. Жилистая его фигура мечется по хате. Убили, задавили податью совсем!

Он бессильно опускается на лавку.

У всех сердце щемит. Молодые, здоровые руки, а некуда деть. Не к чему детям Скибы пристроиться. Хоть бы весна поскорей - подались бы в экономию. Думали коня купить, и вдруг эта подать...

Далеко видит дед Ивко, седая голова его рассуждает печально и мудро:

- Это уже старшина свои земли округляет.

Пятьдесят десятин за десять лет нахапал. Кто ему обрабатывает? Земля разбросана, в клиньях, нужно в одно поле свести. Да сколько еще арендует земли - панской, крестьянской. Он да Мамай - люди при деньгах, а треть крестьян без коней, что им делать? Самим в плуг впрягаться? Захаров крепостной клинок около Косых Ярков мозолит глаза старшине. Разве не ясно? Впервой, что ли? Не говорил ли Ивко, что быть беде? Волостной писарь при раскладке насчитывает подати больше, чтоб прижать человека, чтоб прислужиться к старшине. Даровой силой старшина землю обрабатывает. Возьмешь деньги под проценты - будешь старшине отрабатывать, долг все равно будет нарастать. Или сбывай Калитке сразу всю землю и заплати подать.

Семья Скибы сошлась вечерней порой после дневной работы.

Мать неслышно поставила на стол миску, но никто не брался за ложки, все расселись по углам, советовались, как избавиться от страшной угрозы чтобы корова с торгов не пошла. Потому что старшина уж из рук не выпустит, слово старшины - закон, купит по той цене, по какой захочет. Кто отважится с ним тягаться? Не сам купит - наймет подставного мошенника, вексель суд утвердит. Старшина может настоять, чтобы земля осталась за волостью. Затем себе приобретет.