Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)

- Товарищ Нарожный!.. - Этот привычный, будничный голос заставил Захара прийти в себя: Грицко Хрин обращался к мастеру. Люди вытаращили глаза: Грицко Хрин человек бывалый, разве он не знает, как к кому обратиться? - А вы скажите, товарищ Нарожный, куда деваются наши подати?

Не один Грицко Хрин спрашивает - всем неймется узнать, доведаться, куда идут трудовые крестьянские копейки. Каждый год с каждого села собирают немало, ведь страна необъятна! Все ухватились за эту мысль - это же куча денег! И вот люди узнали удивительные вещи. На один царский двор тратится больше народных денег, чем на все народное просвещение! Мастер не только рассказал, но и прочитал людям тайную книгу...

Это и Захар скажет: село живет в темноте, отец, сын и он не учились нигде, в Буймире школы нет, на всю волость одна школа, тысячи крестьянских детей надрываются для панов - тут не до просвещения...

Мастер Нарожный рассказал, как царь душит родное украинское слово, чтоб легче было держать народ в темноте и покорности, и так же поступает в отношении других - белорусов, поляков, грузин. А сломать шею правителям и панам мы сможем только совместно с русским народом, который также стонет от царского гнета.

Еще узнал Захар: хоть у Харитоненки больше земли, чем у крестьян целой волости, однако Захар платит с десятины подать вдесятеро большую, чем помещик! Это уж даже не укладывалось в голове! Но мастер Нарожный привел печатные цифры из тайной книги.

Немало дум в голове у каждого родила лесная беседа. Захара одно занимает: он никак не поймет и спрашивает мастера, - правда, вопрос его, может быть, проще, чем вопрос Грицка, тот, видимо, бывал в людях, - у правителей сила, войско - как же люди с вилами против войск пойдут? Вот ведь задавили тех крестьян, что восставали против панов, разбивали экономии.

Трудную задачу поставил Захар перед мастером. На лица набежали суровые морщины, - есть такие мысли, в которых не под силу разобраться. Но мастер без колебания объяснил Захару: задавлены были восстания потому, что люди действовали врозь, оторваны были село от села, не сладились между собой, не были дружны с рабочими, со своими украинскими и с русскими, понадеялись на себя. Но скоро уже дойдет правда и до солдат, которые теперь проливают кровь на Дальнем Востоке за ненасытного царя, за панов!

Мастер рассказал людям о японской войне. Война эта тянет непосильные подати с людей, выматывает народные силы.

Душа Захара волновалась, он и опечалился и осмелел, как, должно быть, каждый. А девчата, словно дети, с раскрытым ртом слушали. Оторопь их брала. Маланка и Одарка ходят в церковь, бывают на ярмарках, но нигде не слышали таких слов. Что-то удивительное сделалось с людьми. Они словно сроднились. Захару даже захотелось пригласить такого дорогого человека в свою хату, если бы не такие нехватки... Все потихоньку говорили, вздыхали. Разбудил, встревожил мастер людей.

Захару теперь многое ясно:

- Пока на нашей шее будут сидеть помещики и правители, добра не будет.

- А ты думал! - отозвался Грицко Хрин.

И все же Захару не все ясно. Лоб его нахмурен, человек озабочен.

Люди бросают удивленные взгляды на Захара: самый беспокойный человек на этом собрании! Ему одно не ясно: а как же деньги? Что правители и помещики кровопийцы - это так... А кто же будет делать деньги, когда помещиков и царя не станет? Вот что беспокоит Захара! Больше всего мучит! Грицко даже стал потешаться над ним: денежный, мол, человек, в банке полно денег! На что Захар довольно сердито ответил:

- Ты не смейся, потому что мне труднее заработать рубль, чем пану тысячу!

Право, Захар надумал сегодня будоражить людей. А ведь в самом деле, как сможет человек обойтись без гроша - все равно что без воды, без воздуха. Кто же будет делать деньги, когда царя не станет?

- Вы, товарищ Захар, - на удивление всем отчетливо ответил Нарожный.

Захар смущенно отвел глаза - смеяться над ним вздумали или дурачить его?

Юрий Иванович, однако, весьма ласково повел дальше складную беседу, из которой люди узнали: крестьянин, рабочий собственными руками создают богатство, и все это богатство помещики, да капиталисты, да казна прибирают к рукам, наживаются...

Слова как будто и обычные, и с мастером людям не раз приходилось разговаривать и даже чарку выпивать (когда пускали молотилку), и мысли простые, а все ж нелегко это укладывается в голове.

Тут Юрий Иванович достал из дупла сверток, стряхнул с него муравьев, развязал, развернул - то была книжка - и, не спеша переворачивая страницы, закладывая травинки, начал читать о том, как с калеки снимают залатанную свитку и распинают вдову за подушное... Впервые поденщики узнали о горькой доле крепостного песенника Шевченко, о том, как царь его карал, загонял в неволю, но тот не каялся. Будет ли правда на земле? Эта думка давно беспокоит сердце Захара. Должна быть, - гневно пророчествует Кобзарь, иначе остановится солнце и спалит оскверненную землю... Оживут степи, озера, и сойдутся вольные люди, и осядут веселые села...

Мастер рассказал, как попы дурманят народ, наводят туман на глаза, чтоб душители, цари да помещики, могли в страхе держать народ... Мудреное слово, которого сразу и не выговоришь, - про эксплуатацию Захар услышал впервые. Отработки, наем, заработки - эксплуатация... Подушные, выкупные, подать - просто грабеж людей... Все беды, зло, напасти, которые давят село, заключены в этом метком слове. И Захару теперь уже нетрудно усвоить еще одно новое огненное слово - революция, которое означает народное восстание против угнетателей, то есть эксплуататоров, против произвола, гнета. Именно борцов за свободу, которые хотят пробудить народ, и ссылал царь на каторгу, загонял в тюрьму...

А ты, всевидящее око?

Ты не смотрело ль свысока,

Как сотнями в оковах гнали

В Сибирь невольников святых,

Как мучили и распинали

И вешали?

А ты не знало?

И ты смотрело все на них

И не ослепло? Око! Око!

Не очень видишь ты глубоко!*

_______________

* Стихотворение Т. Шевченко. (Перевод А. Твардовского.)

Захар возвращался домой. Словно бы свет изменился. Все стало необычным, небудничным: поле, деревья и ясный день, небо над ним - пусть попы теперь больше не напускают тумана. Теперь Захар не станет говеть. Словно какую-то глубокую тайну несет в груди Захар - такими проницательными глазами смотрит он на все. Понимает что к чему. И на людей, что встречаются дорогой, Захар смотрит теперь снисходительно: знают ли они, что такое, скажем, эксплуатация? Ничего-то, вероятно, они не знают, как кроты в норе живут. Солнце светит, ветер веет, и они не ведают, что творится вокруг. А если бы встречные дознались, то, может, страх напал бы на них? Или, как и Захар, они пошли бы грудью на врага?.. И хоть он еще не пошел, да кто знает, должно быть, этот час не за горами... И кому бы он мог рассказать обо всем этом? Душа переполнена переживаниями, мысли, чувства бьют через край... Жене да старому отцу понесет Захар прежде всего великую тайну о дорогом слове, что сияет, словно ясная звезда, полногласное, меткое, желанное слово - революция...