Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)

К самым богатым хозяевам Захар пошел сам.

- Связку лука и я дам, - доброжелательно сказал Мамай, увидев во дворе Захара, который выразительно протянул раскрытый мешок.

- А сала, муки не дашь? - резко спросил Захар.

- Ведь по доброй воле? - замялся Остап Герасимович. - Что ты распоряжаешься в моем дворе?

Слишком много позволяет себе Захар, своевольно ведет себя на хозяйском дворе. Мамай искоса посматривает на больших псов, которые рвутся на цепи. Кабы не такие времена, разве он стал бы долго разговаривать сразу бы выгнал со двора и спустил бы собак. А теперь подчиняйся, слушай, терпи всякие неприятности. Возможно, Мамай вспомнил о тех палках, которые получил от Захара на поле. Собственно, он никогда не забывал о них, но приходится молчать, терпеть - власть, председатель сельского комитета! Мамай в душе проклинал ненавистные порядки.

Захар пристыдил хозяина:

- Кладовые трещат от хлеба, скоро лопнут, трижды в году колешь кабанов!..

Собралась толпа, тоже не скупившаяся на издевательские выкрики и упреки ненасытному хозяину. Неизвестно, что бы случилось, - крутой человек Захар, и Мамай горяч нравом, сцепились бы. Но подоспел Мороз, унял спорщиков - не время!

У Захара клокотало на душе - жаль, что он занимает высокий пост, а то бы проучил живоглота!

- Заводские рабочие сто рублей денег дали на забастовку, а ты на связку лука расщедрился?

Захар никак не мог успокоиться.

Пришлось Мамаю развязать мешки. Людей набилось полон двор, самовольно зашли. Под внимательными взглядами отсыпал муку - следят, понукают, чтоб не скаредничал, смех, глумление! Эти забастовки - сплошные убытки!

Солнце затопляло своими лучами зеленый сад, варево клокотало в котлах, покрытое блестками жира, веселый шум, прозрачный дымок, горячий запах сытной еды стояли над лужайкой - румяные девушки готовили обед пришлым людям.

Сходились пришлые, кого прогнали с поля, среди них Гнат Стриба. Всех собрал Павло. Парни, исхудалые, несмелые, к тому же наказанные. Если бы не Павло, затаилась бы жгучая злоба к Буймиру. Он еще на поле защищал их от разъяренной толпы. Сам он вырос на поденщине, хлебнул лиха, развитой хлопец, разбирается в политике. Склоняет пришлых к забастовке. Люди рассаживались на траве, не привыкшие еще после тумаков к такому почету, насыщались, нахваливали сытный борщ, заправленный старым салом, гречневые галушки, сдобренные душистыми травами. Вкуснее Маланки никто не сготовит, было бы из чего. Кому-кому, а девчатам выпало немало хлопот в это лето. Приветливые, заботливые, они проворно хозяйничали. Наблюдали и матери Татьяна и Лукия, пробовали борщ, давали дочерям свои советы.

Сытые, довольные пришлые, наевшись, как на престольном празднике, беседовали с Павлом, узнавали все новости, слухи - не сдается еще пан, тянет, а солнце печет, хлеб осыпается. Некоторые шли в хаты, другие оставались в просторной риге, отдыхали в холодке, а когда садилось солнце - носили девушкам воду, кололи дрова. Когда же все бывало сделано и на землю опускался вечер, возвращалось с поля стадо, около риги собиралась улица - парни, девушки гуляли и пели до поздней поры:

Прийде субота - все чужа робота,

Прийде недiля - сорочка не бiла...

Вийду за ворота,

Стою я, сирота,

Нiто не займає

Матерi немає...

Девичья жалоба, горькая, сердечная, звенела в ночи...

Опытный парень Павло - его как будто не заметно, а так устроит, так сведет концы с концами, что потом диву даешься.

Не видит просвета сирота, изверилась в своей судьбе, просит-умоляет сырую земельку:

Прийми мене, молоденьку,

Щоб я по наймах

Не ходила,

Чужим батькам

Не робила

I мачухам не годила.

Председатель сельского комитета, когда освобождался от общественных дел, наведывался к пришлым с отеческим попечением о том, сыты ли они, довольны ли. Садился на колоду, закуривал трубку, наставлял, учил уму-разуму - люди темные, сбитые с толку, что они знают? Весь свой богатейший опыт, знания выкладывал он перед ними. Пришлые сгрудились вокруг оратора и с уважением слушали поучительные его речи. Захар говорил по всякому случаю. Падала, к примеру, звезда - Захар рассказывал, как кружится "земельный шар" и как ходят тучи, идут дожди, а одновременно не забывал сказать и о поповских побасенках, об их поборах, обдирательстве. Поп узнал, что сельский комитет постановил отобрать церковный участок - на что попу земля, - пусть молится богу! - и объявил Захару анафему. Наказал! Кое-кто из набожных, может быть, и отшатнулся от грешника. Только слепому не видно - церковь защищает богачей.

Захар подтрунивал над набожными соседями, и слух об этом дошел до отца Онуфрия. Поцелует кто-нибудь руку у попа - Захар высмеивал. Встретив его как-то на ярмарке, отец Онуфрий строго спросил:

- Почему не говел в этом году?

Опозорил грешника перед людьми.

Захар хмуро глянул на благочестивого отца, дерзко ответил:

- Не на что.

- А пить есть на что? - сурово заметил батюшка.

Право, не знает страха мятежная душа, убедились люди. Наложит на него батюшка епитимью, что ли?

Захар, разговаривая с пришлыми людьми, запальчиво бьет себя в костлявую грудь кулаком: вот тут вера, железная вера в революцию! В свободу! Лишь бы люди были едины...

Пришлые еще не слыхали таких слов, не знали о них. Горячим своим красноречием этот невидный человек взволновал души. И уже совсем другим показался Захар пришлым людям, не таким, как на поле, когда он с палкой гонялся за ними, крутил, ломал и разбивал машины. Даже приятный человек.

По решению сельского комитета в экономии забастовала вся челядь. Бросили работу скотники, конюхи, свинари, пастухи, чабаны, работники тока, складские, мастера, плотники, бондари, шорники, каменщики, мельники, повара, пекари, сторожа - требуют увеличения оплаты. Грицко и Захар, которые наведывались теперь в экономию не с просьбами, не с поклонами, а как народная власть, сельский комитет, со смехом рассказывали, как паненки горничные ухаживают там за скотом: скотина ревет, свиньи визжат, паненки не могут с ними справиться, эконом совсем потерял голову.

Село засыпало усталым, тревожным сном, головы полны мыслей, сердца надежд. Только молодежь долго прогуливалась, раздавались протяжные голоса. "Лучче менi, моя мати, круту гору копати, нiж государське вбрання брати" рекрутская песня.

Ох, и хлебнул Мамай за это лето беды! Столько лиха претерпел! Выстрадал!

Помощь, которую собрали на забастовку, помогла - сломили люди пана. Экономия решила набавить оплату, чтоб не потерять урожая. Чернуха заверял людей, что только уберут хлеб, обсудят другие дела. Поле не ждет.

Тимофей Заброда бросил хозяина и подался в экономию. Все нанимались туда, Мамай остался без рабочих рук. Мало того, придется платить Тимофею за уборку хлеба по рублю в день - так решил сельский комитет!