Соломон Шварц - Антисемитизм в Советском Союзе (1918–1952)

И на Украине, например, антисемитизм в годы войны фактически стал популярной формой украинского сепаратизма. До какой степени это развитие встревожило в конце концов советские власти, видно из того, что вскоре после освобождения Украины советское украинское правительство предложило — безуспешно — амнистию украинским крайним националистам, боровшимся против Красной Армии и принимавшим активное участие в осуществлении — частью в сотрудничестве с Гитлером, частью параллельно с ним — политики истребления евреев 206.

Политика замалчивания воинствующего антисемитизма во имя его ослабления потерпела полное банкротство.

Упорство советских властей в замалчивании гитлеровской политики истребления евреев уже само по себе является тревожным симптомом. Если не объяснить это замалчивание активным антисемитизмом самого коммунистического руководства, для чего, как уже отмечено выше, нет оснований, — из приведенных выше фактов невольно напрашивается вывод: настойчивость, с которой проводилась политика игнорирования гитлеровского антисемитизма, свидетельствует о том, как глубоко было в руководящих советских кругах ощущение, что разоблачение гитлеровских жестокостей по отношению к евреям не столько вызовет возмущение в стране, сколько, напротив, может найти в каких-то более или менее значительных кругах населения сочувственный отклик. Что это была близорукая политика, мы уже знаем. Но сейчас она нас интересует с другой стороны: в этой политике нашло свое выражение молчаливое признание влияния антисемитизма на настроения значительной части населения страны.

Доказать распространенность антисемитизма в Советском Союзе в годы войны прямыми ссылками на советскую печать, правда, нет возможности: печать хранила и хранит об антисемитизме молчание. Но косвенных показателей очень значительного влияния антисемитизма среди населения и постепенного проникновения во все поры государственного аппарата готовности толерировать антисемитизм — имеется немало. Прежде всего в виде нарочитого уклонения советской печати от борьбы с получившими в это время широкое распространение антисемитскими аргументами.

Достаточно известно, например, какую роль в гитлеровской антисемитской пропаганде на фронте играл аргумент об уклонении евреев от участия в боевых частях. Эта пропаганда доходила и до советских войск на фронте, и, как будет показано ниже, часто находила здесь — а затем и в тылу — сочувственную аудиторию.

Что пропаганда эта покоилась на лжи, не может вызвать сомнений. Достаточно упомянуть, что по данным о группировке по национальностям награжденных в Красной Армии за время войны по 1-ое декабря 1944 года орденами и медалями евреи среди всех национальностей Советского Союза занимали пятое место (после великороссов, украинцев, белоруссов и татар) и что общее число награжденных таким образом евреев достигало к этому времени 59 003, что число евреев, награжденных за годы войны и по 1-ое октября того жегода званием Героя Советского Союза достигло 52 207. Но широко распространенное и в армии, и в тылу представление об уклонении евреев от участия в боевых частях не только не встречало отпора в советской печати, но даже хуже: советская печать явно преуменьшала, а то и просто скрывала роль евреев на фронте.

В Америке многим этому просто трудно поверить. Многие еще помнят, как часто они читали во время войны в американской еврейской печати сообщения Независимого Еврейского Бюро Печати из Куйбышева и Москвы о том, что «советская печать» публикует имена таких-то евреев, отличившихся в боях, «особо отмечая их еврейство» 208. — Это только формально было правдой. «Советская печать», о которой здесь шла речь, это была лишь еврейская «Айникайт» (что никогда в телеграммах не отмечалось), но отнюдь не «Правда», не «Известия», не «Красная Звезда».

Но и больше. Роль евреев в войне систематически скрывалась. Ярким образцом этой политики может служить, например, заслуживший очень широкую популярность, написанный зимой 1941/42 года очерк Василия Гроссмана «Народ бессмертен» 209. Здесь с большой искренностью и с большим волнением показано отступление Красной Армии в первые месяцы войны. Действие развертывается в районе Гомеля, в местности с очень значительным еврейским населением. В отступающей армии было, конечно, и немало евреев. Пред читателем проходит множество лиц: солдат, офицеров, политработников, медработников, всё живые лица с именами и индивидуальными чертами, но среди них нет ни одного еврея. Да и среди местного населения только один раз упоминается еврей, когда автор рассказывает, как солдаты в Гомеле выносят из горящего дома на складной кровати старика-еврея 210. Если так писал Гроссман, который умеет очень остро чувствовать еврейскую трагедию 211, да и сам полу-еврей, это значит, что такова была обязательная директива.

Позже эта директива была, видимо, несколько смягчена, и у того же Гроссмана — в позднейших очерках — встречаются иногда среди военных и еврейские имена. 212

Но основная тенденция оставалась неизменной, и, например, в книге Константина Симонова «Дни и ночи», описывавшей Сталинградскую эпопею и написанной в 1943/44 году, среди огромного количества фамилий солдат, офицеров, политработников и проч. опять нет ни одной еврейской фамилии.

К косвенным показателям антисемитизма в Советском Союзе мы еще вернемся ниже, при анализе послевоенного развития. Сейчас необходимо остановиться на некоторых прямых свидетельствах об антисемитизме в Советском Союзе в годы войны. Правда, эти свидетельства это почти исключительно показания евреев, которые являются в этом вопросе страдающей стороной и которым поэтому трудно по своим непосредственным впечатлениям правильно оценить масштабы антисемитизма. Мы поэтому заранее должны быть готовы признать, что картина, которая вырисовывается из этих показаний, требует какого-то поправочного коэффициента, преимущественно с количественной, меньше с качественной стороны. Это обязывает нас к осторожности в выводах, но отнюдь не делает эти выводы невозможными.

Таких свидетельских показаний имеется сейчас множество. Они относятся частью к областям, пережившим оккупацию, куда после освобождения — частью уже в 1943 году — начали возвращаться эвакуированные и бежавшие жители. Здесь — особенно на Украине — немецкая оккупация оставила глубокий след в общественной психике, и возвращавшиеся евреи наталкивались нередко на очень резкие проявления антисемитизма. Но есть немало свидетельств и об антисемитизме в областях глубокого советского тыла, за тысячи километров от фронта — в Казахстане, в Узбекистане, в Западной Сибири и проч. И сюда доходили отголоски гитлеровской пропаганды, особенно когда сюда хлынули с фронта массы раненых и военных инвалидов. Резко сказалось усилением антисемитизма и сосредоточие в этих районах большого числа польских евреев, вырванных из традиционной обстановки, переброшенных в новую для них, экономически и социально гетерогенную среду и воспринимавшихся этой средой, как инородное тело.