Н Греков - Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы

Последующие события подтвердили правоту военных. Они только не учли интерес своих иностранных коллег к топографии Сибири, особенно приграничных районов Степного края и Томской губернии. Географические описания и карты этих местностей были засекречены, а потому англичане, японцы и немцы пытались составить свои.

Сообразно различиям в приписываемых иностранным разведкам задачах на территории округа, оба документа расходились в определении "категорий" разведчиков и свойственных им методов работы. Для каждой "категории" агентов, по мнению омских военных, был характерен какой-либо один специфический метод. В циркулярном письме "О ведении борьбы со шпионством..." говорилось о трех типах агентов. К первому отнесены японцы и "находящиеся на службе у Японии китайцы, из которых японцы во время войны с нами подготовили достаточный и весьма пригодный контингент"{165}. По мнению штаба округа, японцы могли выдавать себя за китайцев: "китайцев теперь много везде под видом разных торговцев и появление их не возбуждает такого подозрения, как японцы...". Штаб, вероятно, был убежден, что все "азиаты" похожи, поэтому заключал: "...в Омском округе японцы могут жить и под видом наших инородцев..."{166}.

Эти агенты могли добывать какие-либо сведения единственным доступным им методом - личным наблюдением.

Исходя из накопленного опыта, военные наставляли жандармов: "...наиболее важные сведения добываются только путем сношений агентов с нижними чинами и офицерами, служащими в штабах, управлениях...". Войти в контакт с кем-либо из военнослужащих непосредственно в клубах, ресторанах и других публичных местах, японцы и китайцы не могли, "так как сношения последних с военными сразу бы обратили на себя внимание". Поэтому штаб округа предположил наличие для подобных целей у японской разведки агентов-европейцев. Их могли вербовать среди враждебно настроенных по отношению к самодержавию российских подданных. "С этой точки зрения, условия, представляемые населением России, заключающей в ceбe массу не русских по происхождению и, зачастую, враждебных России, являются весьма благоприятными для вербовки среди населения тайных агентов иностранных государств"{167}.

В данном случае военные намекали на поляков, часть которых во время войны с Японией дезертировала из русской армии и сотрудничала с японцами. Также предполагалось жандармам и полиции обратить внимание на революционеров.

Наконец, в апрельском письме штаб указывал еще на один вид агентов. Они "не столько шпионы, сколько политические агитаторы, но деятельность их по своим последствиям может иметь чисто военное значение". Деятельность "агитаторов" направлена на распространение "паназиатских идей" среди "киргиз" (так называли в дореволюционной России казахов) и на "возбуждение неудовольствия русскими, дабы в случае столкновения с Японией или Китая с Россией, создать последней затруднительное положение в собственных областях"{168}.

В соответствии с этой градацией иностранной агентуры штаб предлагал различные способы контршпионажа. Для каждого из трех видов агентов - особые, но, в основном, - нереальные. Так, для обнаружения агентов, отнесенных к первой группе, полиции следовало "зорко наблюдать за каждым из появившихся в пределах округа японцем или китайцем, а также нашими инородцами, возбуждающими подозрение".

Рекомендовалось также установить "образ их жизни, знакомства, с кем ведут переписку, откуда и с какими промежутками получал деньги"{169}.

Быть может, эти меры тотального полицейского контроля привели бы к успеху, но их реализация была возможна только при наличии мощного сыскного аппарата, располагавшего сотнями агентов. Таких сил у жандармов не было. Например, в Омском жандармском управлении, в ведении которого была вся огромная территория Степного края; в 1907 г. служили всего лишь 3 офицера, включая начальника управления и 12 унтер-офицеров. К 1916 г. в 5 жандармских управлениях Сибири (Иркутском, Енисейском, Томском, Тобольском и Омском) несли службу всего-навсего 17 офицеров и 163 унтер-офицера{170}. И это на территории от Урала до Амура!

Шпионов второй группы, из числа европейцев, военные рекомендовали искать в трактирах, притонах и т. д., где эти личности могли завести знакомства с нижними чинами армии. Из самого характера советов, даваемых жандармами, явствует, что военное ведомство, верное своей кастовой психологии, ожидало предательства в основном от солдат, поэтому исключало слежку за офицерами. Следить можно было только за лицами, "вступающими в сношения с офицерами", но и то лишь при условии, если данный офицер "отличается жизнью разгульной, не по средствам". Но каким образом в этом случае жандарм или полицейский сможет вообще выявить таких офицеров и определить круг их знакомств, не имея доступа в места, где собирается "благородная" публика?

Что же касается агентов, "могущих агитировать среди инородцев", то для их обнаружения также предлагалось вести поиск вслепую, правда, можно было к этому занятию привлечь "наиболее надежных из инородцев"{171}.

Ноябрьский "Проект инструкции" выделял уже пять типов агентов, вероятно, действовавших на территории Омского округа. К трем уже известным добавили "иностранцев" - агентов европейских государств и "политических (религиозных) эмиссаров, подсылаемых Турцией и действующих среди наших мусульман с целью распространения мысли о необходимости объединения всех магометан"{172}.

Ничего нового в методике поиска иностранных агентов "Проект" не предлагал: все тот же "тщательный надзор" и надежда на случай. Зато штаб определил "наиболее вероятные места пребывания иностранных шпионов". В перечень вошли населенные пункты, расположенные на линиях железных дорог и водных сообщений, города, в которых были размещены штабы и части войск, приграничная полоса с Китаем, а также территории с "инородческим" населением{173}.

Чтобы подогреть интерес полиции и жандармов к контрразведывательной работе, которую штаб округа предлагал им выполнять сверх повседневных обязанностей, командующий округом установил денежные награды за "обнаружение... как иностранного агента, так и признаков, ...которые будут способствовать этому обнаружению"{174}.

Организовать борьбу со шпионажем и руководить ею могли только военные, располагавшие сведениями о состоянии войск, их боеготовности, средствах сообщения и т. п. Штаб округа один способен был компетентно судить о том, какие именно объекты на территории округа могут возбудить интерес разведок потенциальных противников. В то же время военные понимали, что эффективно вести контрразведку на территории Западной Сибири силами окружного штаба невозможно. Поэтому в рассматриваемых документах штаб округа брал на себя лишь общее руководство, а жандармам и полиции отводил роль исполнителей. Уже апрельское письмо штаба начальникам жандармских управлений больше походит на перечень указаний вышестоящей инстанции, чем на приглашение к партнерству служащих другого ведомства. Ноябрьский "Проект" в II утверждал однозначно: "Общее руководство борьбой со шпионажем осуществляет штаб округа"{175}. Однако попытки детализировать это положение в самом документе, разграничить функции военных и жандармских органов, привели к явной путанице. Штаб округа мог только просить жандармов и полицию о помощи. Безусловно выполнять распоряжения командующего войсками Омского округа должна была полиция Акмолинской и Семипалатинской областей (Степного края) в силу того, что командующий был одновременно Степным генерал-губернатором. Полицейские органы Томской и Тобольской губерний находились в подчинении местных губернаторов, а начальники жандармских управлений вообще обязаны были руководствоваться только указаниями Департамента полиции и командования штаба Корпуса жандармов. Таким образом, самый важный вопрос, каким образом военные сумеют добиться согласия жандармов и полиции участвовать в систематической контрразведывательной работе, оставался открытым. Итак, с апреля по ноябрь 1907 года штаб Омского военного округа, подготовив два проекта организации борьбы со шпионажем, завершил теоретическую разработку системы контрразведывательного прикрытия Западной Сибири. Два подготовленных штабом документа представляли собой последовательные этапа в осмыслении реальных угроз региону со стороны иностранных разведок и в определении мер противодействия шпионажу. Хотя и не лишенная очевидных недостатков, эта программа стала первым в России опытом комплексного решения задач организации регулярной контрразведывательной работы в мирное время.