Вячеслав Костиков - Роман с президентом

— М-да, — вздохнул президент. — Каких только идей не услышишь! Присваиваю вашему варианту номер «девять», — грустно пошутил он.

Разговор на этом, однако, не кончился. Борис Николаевич вдруг вспомнил о моем скромном участии в подготовке его речи в американском Конгрессе.

— Кое-какие места были очень удачными… — как бы невзначай проговорил он.

— Хотите, чтобы я попробовал в связи с Японией?

— Я бы не возражал…

Так родился довольно обширный, около девяти страниц, текст — «К визиту в Японию. Элементы выступления», — который я передал президенту через несколько дней. Не могу с уверенностью сказать, читал ли его Борис Николаевич или нет. Ко мне он не вернулся и, видимо, находится в президентском архиве. Поскольку визит был отложен, а подготовленные службой спичрайтеров проекты речей не были произнесены, то следы своего участия искать было негде.

Сам президент до последнего не принимал окончательного решения. От него в сторону японского руководства постоянно шли достаточно ясные сигналы: давайте вместе искать компромисс, предлагайте варианты ваших решений, именно варианты, дающие возможность политического маневра. Весьма вероятно, что он ждал какого-то сигнала из Токио. Он не исключал даже того, что окончательное его решение сложится уже на японской земле под влиянием впечатления от первых переговоров. Ведь не случайно же он настойчиво повторял, что объявит о своем решении на второй день визита. Обычный человек, наверное, имел право не обратить внимания на эту фразу. Но ее должны были услышать и попытаться расшифровать японские дипломаты. Повторенная президентом несколько раз, она имела серьезный смысловой намек.

Была и такая надежда — демонстрация российской стороной многовариантности, готовности к политической импровизации и гибкости вызовут в Токио адекватный ответ. Такого отклика не последовало. Напротив, японская дипломатия начала публично демонстрировать давление.

Я помню, какое неприятное впечатление на вей команду президента и, естественно, на самого Б. Н. Ельцина произвело то, что в Мюнхене, во время встречи «большой семерки», под очевидным для всех давлением Японии в Мюнхенскую декларацию был включен пункт, касающийся «северных территорий». Был нарушен очень важный принцип двусторонности при разрешении спора между соседями.

Тем не менее вплоть до отмены визита, президент надеялся, что Япония сможет преодолеть «ступор» в своей позиции. В Токио все еще находилась группа подготовки. Некоторые надежды были связаны с ожидаемым приездом в Москву министра иностранных дел Японии господина Ватанабэ. Надежды эти не оправдались. Ватанабэ не привез из Токио ничего нового. Разочарование Б. Н. Ельцина было чрезвычайно велико, и этим в значительной мере объясняется та жесткость, с которой он говорил с министром. Ельцин сидел с окаменевшим лицом, на скулах у него играли желваки. Говорил он сухо, едва открывая рот.

Я присутствовал на этой встрече и имею возможность воспроизвести основные элементы ее хода.

Ватанабэ:

— Есть решимость сделать так, чтобы визит блестяще завершился, в отличие от приезда Горбачева.

Ельцин:

— В то время вы не считали визит Горбачева неудачным.

Ватанабэ:

— Горбачев не смог полностью отмежеваться от коммунизма.

Ельцин:

— Не будем обсуждать кандидатуру Горбачева. Нет времени.

Ватанабэ:

— Мы знаем Вас как человека реальных действий. Японский народ возлагает надежды на реализацию ваших решений.

Ельцин, угрюмо и молча смотрит на министра. Ватанабэ:

— Помню нашу последнюю встречу. Вы говорили, что Япония мало помогает России. Я изучал этот вопрос. Действительно, помощь задерживается.

Ельцин:

— Я подтверждаю, что Япония находится на последнем месте из стран «семерки» по помощи. А Япония все спорит, дать или не дать сто миллионов. Мы не торгуемся и не спорим о ста миллионах.

Ватанабэ:

— Есть причины задержки. Главная причина — во внутренней системе получения помощи в самой России.

Ельцин:

— Другим это почему-то не мешает. Япония пока не выходит на реальный масштаб экономических отношений с Россией.

Ватанабэ:

— Несмотря на отсутствие нормализации в государственных отношениях, Япония делает все возможное для оказания помощи вашей стране.

Ельцин молчит, однако на его лице смешанное выражение удивления и раздражения.

Ватанабэ:

— Мы хотели бы, чтобы вы с премьер-министром Миядзавой построили новые отношения между нашими странами. Если раньше мы требовали четыре острова немедленно, то сейчас мы идем навстречу. Если Россия признает суверенитет Японии над этими островами, то мы будем очень гибкими в отношении сроков и условий передачи. Мы передали господину Козыреву наши гибкие предложения. Но реакции пока нет. Нет комментариев. Я прошу дать ваши контрпредложения. Мы знаем вашу идею пятиэтапного урегулирования. Есть ли альтернатива этому плану? Хочу попросить признать действенность совместной декларации 1956 года и ее 9-й статьи. Этого не сделал Горбачев. Мы просим по островам Итуруп и Кунашир принять политическое решение. Обозначить направление для переговоров по поводу принадлежности, исходя из истории.

Ельцин:

— Ваша позиция не неожиданна для нас и не нова. Я не допускаю никаких предварительных условий в отношении России. Мы готовы вести переговоры. Но я не имею возможности изложить свою точку зрения. Она будет изложена в Токио.

Ватанабэ:

— Я понял, что Президент скажет свою точку зрения в Токио? Но Япония нуждается во времени, чтобы принять решение. Я боюсь, что если вы раскроетесь только в Токио, то у Миядзавы будут трудности осмыслить ваши идеи.

Ельцин:

— Я уважаю вас, господин министр, и ваш профессионализм. Но позиция Японии в течение этого года по «северным территориям» усложнила решение вопроса и накалила обстановку как в России, так и в Японии. Я пока не вижу стремления Японии конструктивно двигаться вперед. Чем больше будет нажим, тем труднее будет решать этот вопрос.

Б. Ельцин был крайне раздражен и недоволен этой встречей. Ему, очевидно, даже было трудно это скрыть. Он сухо попрощался и быстро вышел своей тяжелой походкой. Мне думается, что именно эта встреча окончательно убедила президента не ехать в Японию. Однако внешние проявления того, что визит катастрофически рушится, стали заметны лишь через неделю после встречи с министром иностранных дел.

На 9 сентября была намечена большая пресс-конференция Б. Н. Ельцина, посвященная предстоящему визиту. С учетом ее масштаба мы приготовили просторный зал в четырнадцатом корпусе Кремля, который к моменту начала пресс-конференции был забит до отказа. Была представлена вся мировая пресса. Первые ряды заблаговременно заняли предусмотрительные японцы. Ничто еще не предвещало скандала. О жестком разговоре Ельцина и Ватанабэ, из которого можно было бы сделать определенные выводы, знал лишь ограниченный круг лиц.