Вячеслав Костиков - Роман с президентом

Достаточно откровенно и даже грубовато по этому поводу писала близкая к могущественному мэру Москвы Ю. Лужкову газета «Куранты»:

«При его внешней „дубоватости“ он (премьер) очень хитер и тонок и эту хитрость напоказ не выставляет. В правительстве Гайдара его сперва восприняли как мастодонта из прошлых времен. Он вел себя очень искусно и сумел стать там терпимым, почти что „своим“. Подыгрывал лозунгам радикальной команды, но втайне вел собственную политику, которая теперь вдруг стала ясно видна. Система его действий заслуживает специального изучения. Он очень, очень осторожен. Под каждый следующий шаг он подстилает соломку. На каждое резкое действие имеет прямое или косвенное согласие президента… Нет, право, не стоит недооценивать Виктора Черномырдина как соискателя президентского кресла».

Настрой прессы против Черномырдина был настолько силен, что это представляло определенную опасность: еще до начала своей работы новый кабинет министров мог оказаться дестабилизированным и ослабленным в результате потери общественного доверия. Борис Николаевич попросил меня сделать заявление от имени президента: «Понимая мотивы подобных оценок, президент России обращает внимание на их чрезмерную драматизацию. Б. Ельцин считает, что в настоящее время для пессимистического анализа нет достаточных причин. Правительство обновленного состава лишь приступает к работе и не дает реальных оснований для далеко идущих оценок и прогнозов».

Из разговоров с Борисом Николаевичем в эти дни я вынес убеждение, что он сам не ожидал столь единодушного отторжения Черномырдина и его кабинета и был этим огорчен. У меня вновь возникли подозрения, что Борис Николаевич недостаточно осведомлен о том, что происходит в обществе. К нему явно поступала однобокая информация.

Видимо, под влиянием всего комплекса достаточно неприятных обстоятельств (проигрыш парламентских выборов, отставка Гайдара, возобновившаяся агрессивность оппозиции) Борис Николаевич почти все время пребывал в отвратительном настроении. Он все больше замыкался в себе. Все чаще проводил время в Барвихе. Резко ограничился круг политического общения.

Все это очень усложняло работу пресс-службы. Мы фактически переставали быть для страны источником информации. Крайне тягостно я воспринимал необходимость «имитировать» деятельность президента посредством известных словесных уловок: «президент работает над документами», «президент изучает проекты указов» и т. д. Я решил, что должен откровенно поговорить с Борисом Николаевичем. И такой разговор состоялся 26 января.

Дежурные предупредили — сейчас лучше не ходить — в плохом настроении. Но после обеда Борис Николаевич позвонил сам и предложил зайти. Мы говорили минут сорок. Я откровенно сказал, что меня тревожит сокращение потока политической информации от президента. На фоне информационного взрыва со стороны правительства это производит плохое впечатление. Осторожно, стараясь не обидеть президента, сказал, что помощников беспокоит «сокращение фронта работ». Борис Николаевич слушал молча, ни словом, ни жестом не показывая, как он принимает достаточно жесткие констатации. Но в целом результат был позитивным, хотя и недолговременным. Договорились, что я буду регулярно устраивать брифинги и что перед каждым брифингом мы будем обговаривать наиболее существенные моменты.

Во время этого разговора Борис Николаевич поднял вопрос о моей недавней публикации в газете «Московский комсомолец» по поводу нового кабинета министров. Статья называлась «Черномырдин: шок победы». Она была отражением тех настроений, которые царили в эти дни в среде московских демократов. Публикация была подписана псевдонимом «Фердинанд Сирин», но премьеру, естественно, доложили, кто автор. Статья ему резко не понравилась и при встрече с президентом он жаловался на меня. Думаю, что Виктора Степановича более всего обидело то, что я назвал его окружение «коллективным Аракчеевым» по аналогии с тем, что окружение президента в кругах оппозиции называли «коллективным Распутиным».

Когда разговор по существу был закончен, президент вдруг спросил:

— Говорят, в Москве появился новый журналист. Фердинанд Сирин…

Мне ничего не оставалось, как признаться, что это мой иронический псевдоним.

— А почему именно Сирин?

— Борис Николаевич, если бы вы читали мой роман «Диссонанс Сирина», который я подарил вам, вы бы и сами догадались.

— Черномырдин очень обижен, — серьезно заметил президент. — Вам бы не следовало так резко.

— А вы сами статью читали?

— Читал…

— Ну и как?

— Что сказать… Анализ безжалостный, но очень четкий. Наверное, это Виктора Степановича и задело. Все-таки будьте поосторожней. Не нужно ссориться с Черномырдиным…

Глаза у Бориса Николаевича при этом были хитрые-прехитрые…

24 февраля 1994 года президент выступал со своим первым ежегодным Посланием Федеральному собранию. Выступление задавало тон его отношениям с новым парламентом. Ельцин хотел политического мира и в этом направлении ориентировал разработчиков концепции текста. Над посланием работала большая группа помощников и приглашенные эксперты. Работа велась в одном из особняков на улице Косыгина. Работали с утра и до вечера в условиях резкого цейтнота. Обусловлено это было тем, что президент ограничился самыми общими замечаниями по стратегии послания. Были опасения, что Ельцин в последний момент может забраковать весь текст. Но никаких поправок в текст послания Борис Николаевич не внес.

Всю неделю перед выступлением он чувствовал недомогание и, видимо, из-за этого очень нервничал. Были опасения, что в ходе выступления из зала могут быть недружественные выкрики со стороны депутатов оппозиции. К счастью, все обошлось. Сразу после выступления президент уехал на дачу в Барвиху. Ему явно хотелось отдохнуть, остаться наедине с самим собой. У президента был очередной спад сил. И дело было не только в том, что перед этим он перенес грипп. Казалось, что неприятности подстерегают его со всех сторон.

Настоящим шоком для президента стало освобождение из тюрьмы участников заговора 1991 года и неудавшегося переворота октября 1993 года. Это была четко рассчитанная и мгновенно реализованная интрига за спиной президента. Не обошлось и без предательства. Из тюрьмы выпустили яростных противников президента Р. Хасбулатова, А. Руцкого, генерала А. Макашова, бывшего заместителя министра внутренних дел А. Дунаева, лидера Фронта национального спасения И. Константинова, лидера «Трудовой России» коммуниста экстремистского толка В. Анпилова, руководителя боевиков оппозиции А. Баркашова, председателя Союза офицеров С. Терехова и других (всего 74 человека). Это было прямым вызовом Ельцину.