Николай Григорьев - Бронепоезд Гандзя

В это время Иван Лаврентьич потянулся к записке и тоже стал ее читать. Я смотрел на него, стараясь поймать его взгляд. Но Иван Лаврентьич, прочтя, отложил записку, а в глаза себе заглянуть не позволил.

- Товарищ командир бригады! - обратился я к Теслеру. - Вы говорите: крепость. Но там только трехдюймовки!

- Четыре трехдюймовых орудия, - поправил Теслер. - Это полная батарея, притом в башнях...

Я перебил его:

- А у нас шестидюймовая гаубица. Мы эту крепость с одного снаряда расшибем!

- Такую операцию вы отлично сможете проделать и с вашей артиллерийской позиции.

- Да, но у меня приборов нет, а тут нужно очень точно выстрелить. Тогда дайте мне приборы!

Теслер на это ничего не ответил и опять принялся за свой мармелад.

- Товарищ командир бригады... - Я молчал, выжидая, когда он на меня взглянет. "Не отступлюсь, - думаю, - ни за что не отступлюсь!" - Ведь вы же знаете, - быстро заговорил я, поймав его взгляд, - что с этой крепостью разъезжает изменник и дезертир... Ведь там Богуш!

- Это я знаю, - кивнул Теслер.

Я даже попятился от него. Ну как говорить с ним?

В это время Иван Лаврентьич, улыбаясь, протянул мне свое блюдечко:

- Возьми-ка, красный офицер, орешков.

"Вот, всякий раз дело только к шуточкам сводится!"

Я взял орехов и пошел прочь.

- Постой-ка, постой! - остановил меня Иван Лаврентьич. - Ты приказы читаешь? Видел сегодняшний приказ по бригаде? Там тебе благодарность товарищем Теслером объявлена.

- Нет, не видел... и не понимаю - за что же мне?

- Как за что? - строго перебил Иван Лаврентьич. - В Красной Армии по пустякам благодарностей не раздают. За боевые заслуги тебе благодарность! Послушай-ка, что пленные говорят: ты ведь у них батальон пехотного резерва вывел из строя. На обратном скате высоты поспать устроились. А ты их и стукнул своим навесным огнем... Молодчина, догадливый!

Я подумал: "Вот даже из тыла достал... А если бы я был на передовой? Эх!" Я повернулся и выбежал из зала.

* * *

После поражения белых у высоты "46,3" на всем жмеринском фронте наступило затишье, и бригада смогла отдохнуть.

Отдыхали посменно: каждые сутки снимался с позиции какой-нибудь батальон пехоты, или взвод кавалеристов, или полубатарея. Когда отдохнули передовые части, подошел и наш черед.

Перед тем как отправиться на отдых, я разложил свою карту и внимательно изучил местность.

- Вот лесок, - сказал я ребятам. - Туда и двинем. Ягод пособираем, может, и грибы уже пошли.

Я дал машинисту маршрут - и бронепоезд, сделав десяток верст, вкатил в сосновый лес.

В лесу стоял домик. Матрос сразу же наладил туда нашего долговязого кока варить обед, сбегал к домику сам и, возвратившись, сообщил мне, что тут живет смотритель лесного склада с семейством.

- К себе приглашает, - добавил к своему отчету матрос. - Так и сказал: "Начальника вашего попрошу чайку со мной откушать". Чую, что он не только чай выставит. Человек с понятием. - Тут матрос причмокнул и сказал мне на ухо: - Пойдем, что ли, сделаем визит с корабля местному консулу?

Мы пошли. Смотритель, старичок в чесучовом пиджаке, церемонно встретил меня у порога, а усадив за стол, долго и хлопотливо угощал всякими соленьями и маринадами.

Налил и по чарочке своей домашней настойки, приготовленной на полыни.

Мы чокнулись за победу Красной Армии, за водворение мира. Потом пошли глядеть хозяйство смотрителя.

Возле самого домика, за углом, был огорожен небольшой цветник с пчельником. Под мерное гудение пчел старичок завел разговор про ульи и, вдруг распалившись, стал нам доказывать, что пчеловодство в стране неминуемо погибнет, если Советская власть не введет декретом какие-то особенные ульи "системы Дадана". Мы с матросом поспешили согласиться на все - и на декрет, и на "Дадана", - потому что проклятые пчелы явно готовили на нас нападение и одна таки ужалила матроса в щеку.

Старичок сделал пострадавшему Федорчуку примочку, но нас не отпустил: он потребовал, чтобы мы еще осмотрели "утепленный" коровник и колодец с ключевой водой.

Пришлось согласиться.

- Вот навязались в гости на свою голову... - проворчал матрос, подтянув штаны и пролезая через навоз в коровник.

Наконец смотритель, видимо решив, что мы вполне оценили все усовершенствования в его хозяйстве, открыл ворота лесного склада.

Вошел я на склад, взглянул на штабеля разделанного леса, и тут меня как в лоб ударило: вот куда надо было давным-давно забраться! Вот что нас с бронепоездом выручит! Бревна, доски - чем не защита от пуль и снарядных осколков? Вполне подходящий материал, я это знал по саперным работам. Не раз видел на позициях, как строят бревенчатые укрытия - блиндажи - для пулеметов, и даже сам однажды такой блиндаж выстроил, что вражеские пушки пронять его не могли. Почему же в полувагоне не соорудить блиндаж? Не ездили еще на колесах блиндажи, так пусть поездит один!

Решив, я сразу начал действовать.

Ребята уже пообедали, отдохнули и слонялись без дела. Кто грибы высматривал на опушке леса, кто зайчишку подстерегал, кто постирать пошел к ручью.

Я созвал паровозным гудком всю команду, велел взять у смотрителя топоры, пилы, раздобыл гвоздей и кузнечных скоб и поставил ребят на стройку.

Сначала не очень охотно махала топорами моя команда. А потом, как увидели ребята, что дело получается, да смекнули, к чему я весь огород горожу, тут и топоров не хватило: все вдруг оказались природными плотниками!

Блиндаж сделали так: обшили вагон изнутри, по железным бортам, толстыми двухдюймовыми досками. Только обшивку поставили не вплотную к бортам, а отступя примерно на ширину лопаты. Получилась у нас как бы коробка в коробке: в железную коробку вагона вставили еще деревянную. И весь промежуток между двойными стенками завалили мешками с песком. У вагона получились блиндированные борта, которые не боятся ни пуль, ни снарядных осколков.

Пули и осколки застревают в песке. Только фугасный снаряд, и то при прямом попадании, может продырявить такую стену. Но от фугаса, даже обычного полевого калибра в три дюйма, не спасает бронепоезд и броня, будь она трижды стальная.

Конечно, подвернись мне в это время броневые листы, я бы за них весь свой блиндаж с придачей отдал. Сталь в бою не загорится, а нашу сосновую броню поджечь ничего не стоило. Да и вид уж, конечно, у вагона не тот, не грозного вида! Какая гроза в деревянной избе!

Но делать было нечего. Из Киева вместо брони пришло только письмо. "В полевых условиях, - писал мне инженер с завода, - бронировка поезда невыполнима. Необходимо поставить вагоны на завод". И точка. Матрос даже фыркнул, когда я читал это письмо. Да и в самом деле: кто же поедет в такую пору с фронта, чуть не за триста верст, на завод!

Короче сказать, пришлось бронироваться сосной. Установив стены, мы прикрыли постройку сверху бревенчатой крышей на два ската. Бревна сбили плотно и взяли на железные скобы, какие употребляются при постройке домов. В блиндированных стенах по обоим бортам, на уровне груди, оставили просветы. Это были бойницы - на случай, если бы пришлось отстреливаться из винтовок.