Николай Григорьев - Дядя Русаков и мальчики

Русаков тормошит помощника:

- Пробуй ты. У меня что-то руки дрожат...

Тот за ключ. Но рация по-прежнему молчит.

- Да что же с тобой случилось, молчальница!

Наконец понял Русаков: от авиабомбы это. Тряхнуло рацию взрывом.

- Чинить, скорее чинить!

Впопыхах чуть не включил ручной фонарик. Как раз на вспышку света посыпались бы бомбы.

Русаков накрылся с головой брезентом.

Втащил туда же, под брезент, помощника.

- Держи! - сунул ему фонарик. - Посвети!

А сам осторожно открыл рацию.

Перед глазами - пучки и переплетения тонких проволочек. В этой паутине тут и там поблескивают винтики... А повреждения не видать.

Снаружи голос:

- Радист!

- Кто там еще? - сердито отозвался Русаков. - Не мешайте!

Выглянул из-под брезента - видит: конный из штаба. С пакетом.

- Велено передать по радио. Срочно! - сказал конный, завернул лошадь и ускакал.

Вскрыл Русаков пакет, а в нем приказ батальонам и ротам. Полк вступает в бой.

И понял в эту грозную минуту радист: за успех полка в бою и за жизнь товарищей - он, только он в ответе!

Но как чинить рацию, если не видать повреждения?

И Русаков доверяется своим рукам. Шепчет: "Ведь вам привычно в аппарате - чистоту наводили, значит, - не заблудитесь. Так выручайте же, выручайте!"

И побежали пальцы по проводничкам - будто канатоходцы по своим канатам. С проволочки на проволочку, с проволочки на проволочку - все стремительнее, все быстрее...

Стоп! Провалился палец.

- Пф-фу-у... - с облегчением вздыхает Русаков. - Вот он, обрыв!

И - за щипчики.

Подцепил и выводит наружу обломившийся кончик провода.

А сам уже смеется и шутит:

- Шалишь, приятель, будешь работать!

И вот уже телеграфный ключ приятно пружинит под рукой. Ожила рация.

- Я - Сокол, я - Сокол... - выстукивает Русаков. - Передаю боевой приказ командира полка...

На этом я закончил рассказ.

Молчат мальчики. Лица сосредоточенные, лбы нахмуренные... Задумались.

- А страшно было там, - заговорил Саша. - Чинит он, чинит, а бой идет... а связь не получается... Так и побить нас могли! Сколько же полк воевал без рации?

- Знаю, - говорю, - Саша, одно: все произошло быстрее, чем я успел рассказать. Батальоны и роты приказ получили.

Только командир полка и заметил, что радиосигналы побежали в эфир несколько позже, чем следовало.

Заметил потому, что, надев наушники, глядел на часы. Да и подумал мельком: "Спешат, как видно, мои. Или у радиста чуть отстали. Надо будет нам сверить часы для точности".

После боя стало известно, что случилось с рацией и как она была починена.

Командир полка вызвал сержанта Русакова и долго в изумлении глядел на него.

- Это невероятно... - заговорил он наконец. - Ночью, в тряской тележке... скорчившись под брезентом... Сложнейшее электрическое устройство - и вы наугад... Да какие же у вас умные пальцы, сержант! Руки золотые!

Командир полка привлек к себе Русакова, и они обнялись.

А вскоре на груди радиста красовался орден Красной Звезды.

Мальчики повеселели.

- Вот это да!.. Ну и здорово!.. Ему и оружия не надо... Ну да, только бы мешало оружие!

Потом Алеша сказал:

- Вот бы поглядеть на эти руки...

И Саша вслед за ним:

- Вот бы...

Я взял отложенную газету.

- Кажется, - говорю, - вам повезло, мальчики... До сих пор я не знал, жив ли сержант Русаков, чем для него кончилась война... Но вот...

Я развернул газету:

- "...Последние известия. Москва. Кремль. Состоялась сессия Верховного Совета СССР. Приняты важные государственные законы, и депутаты разъехались по своим родным городам и селам.

Возвратились с сессии и ленинградцы. Среди них..." Слушайте, ребята: "...депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда Николай Николаевич Русаков".

Алеша:

- Депутат - это значит государством управляет? Ведь у Верховного Совета, ты говорил, вся власть в стране?

- Запомнил? Молодец... А ты, Саша, вижу, чем-то недоволен? Почему отвернулся?

Мальчик со вздохом:

- А тогда и ходить к Русакову нечего. Вон он какой важный стал.

Алеша рассмеялся:

- Эх ты, даже Конституции не знаешь. А еще второклассник!

- А ты, - говорю, - Алеша, не потешайся над товарищем. Знаешь, так объясни.

- Конечно знаю. Депутат у нас - избранник народа. Поэтому к нему может каждый-каждый прийти и он должен о каждом позаботиться. Вот как! А не то что...

Саша подумал и сказал:

- Все равно уже не те руки у Русакова. При такой должности изнежились. Нечего и глядеть.

Тут Алеша - вот вьюн! - под мышку мне - и к газете. Уткнулся в напечатанное и дочитал раньше меня:

- "...Депутат Русаков, рабочий завода "Электросила" ". - Таким же винтом - обратно: - Русаков - рабочий! С "Электросилы". Ударник коммунистического труда!.. Понял?

Кончилось тем, что оба запросились на завод.

- Деда, это можно? Пожалуйста!

Путешествие начинается

Дверь. За дверью - аквариум. А какие рыбки нарядные!

- Смотрите, смотрите, у этой хвост как из кружева! А сама с брюшка розовая, а со спинки - красно-золотистая... у нас и в детском саду такой не было!

Черные рыбки, желтые, зеленоватые или совсем прозрачные так и шныряют веселыми стайками.

Забавляясь аквариумом, ребята словно забыли, где мы находимся.

- Ну, теперь на завод пойдем, - сказал Алеша. - Ты же обещал.

- А мы, - говорю, - уже пришли. Ведь только что вам вывеску показывал над воротами: "Электросила". Ай-яй, повнимательнее надо, ребята. Ведь мы на заводе.

- На заво-оде?.. - протянул Саша, делая большие глаза. - Но ведь на заводах дымно и...

- И грязно, хотел ты сказать?.. Но это было когда-то. А сейчас посмотри хотя бы на пол здесь, в цехе.

Саша глянул вниз перед собой и покраснел: на вымытом чистом полу стоит мальчик в грязных башмаках, поленился дома взять сапожную щетку.

Теперь он старается спрятать ногу за ногу.

Я делаю вид, что не замечаю, как ему стыдно. Зачем обижать? Он и сам не рад своей оплошности.

Беру мальчиков за руки.

- Теперь, - говорю, - идемте к Русакову.

Мы шагаем по цеху.

Слышится мерное постукивание, шелест, гудение... Звуки все отчетливее: мы приближаемся к станкам.

Мальчики рвутся вперед, но я придерживаю их за руки.

- Осмотритесь, - говорю, - вы же в первый раз на заводе. А то бегом, бегом - ничего и не запомните.

Остановились.

Объясняю ребятам, какие перед ними станки. Вот этот, длинный и низкий, - токарный; этот - у него будто воротца над корпусом - строгальный. Тот - в виде башенки - фрезерный. А подальше - сверловочный...

- А они красивые... - говорит Алеша, склонив голову набок и прищуриваясь на корпуса станков. - Немножко зеленоватые, немножко голубоватые, немножко желтоватые...

Подсказываю:

- Это салатный цвет.

И объясняю, что красить так станки посоветовали наши ученые. Рабочим понравилось. В самом деле: цвет ласковый, приятно смотреть, не утомляются глаза. А глаза не устают - тут и работа спорится.