Михаил Худяков - Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА

Сагиб-Гирей был одним из замечательнейших ханов в Казани, но не успел здесь себя проявить. Он обладал широким умом, обширными знаниями, способностями даровитого преобразователя, а также был храбрым воителем. Человек высокой османской культуры, он не дорожил своею северною столицей и, отправившись в Константинополь, нашел себе более блестящее поле для деятельности. Последним выдающимся ханом Казанским был Сафа-Гирей. Непримиримый противник России, он был талантливым администратором и отличался широкими взглядами. В целях общей выгоды, в его царствование произошло примирение различных политических партий, и правительство сумело высоко поднять свое значение в глазах иностранцев.

Хан Ядыгар постоянно колебался между русскими и татарами. Он выехал из Астрахани на русскую службу, затем порвал свои связи с Россией и ушел в свободные степи. Казанцы избрали его своим вождем в борьбе за независимость, но в решительную минуту казанской истории он выказал постыдное малодушие и отказался разделить геройскую участь своего народа. Не решившись ни на смерть, ни на бегство, он трусливо сдался в плен врагам, и спася себе жизнь, пережил весь позор унижения. Последний хан Али-Акрам продолжил борьбу за независимость, но было уже поздно; ему не удалось сломить несравненно сильнейших врагов, и он пал как жертва неумолимого хода истории.

Таковы неясные облики казанских ханов. Среди них были грозные воители и слабые юноши, крупные администраторы с широким умом и твердой волей и безвольные личности, носители османской культуры и воспитанники России, убежденные сторонники иностранцев и стойкие борцы с чужеземным засильем. Легко различаются две группы ханов, получивших крымское и русское воспитание (с одной стороны — Абдул-Латыф, Сагиб-Гирей и Сафа-Гирей, с другой — Мухаммед-Эмин. Шах-Али и Джан-Али), но третья, самая интересная, группа ханов местного, казанского воспитания (основоположники его Улу Мухаммед и Махмуд, далее — Халиль, Ибрагим и Али) остается совершенно в тени . [179]

Еще менее ясны женские образы — портреты казанских цариц или ханш, носивших титулы «бикем» и «ханым». Это вполне понятно, так как женщины на Востоке играли менее видную (но не менее крупную) роль, чем на Западе: их значение ограничивалось чаще всего закулисным влиянием, и такое влияние отмечено было русским автором еще в XVI веке: составитель "Казанского Летописца" приписал жене Мухаммеда-Эмина энергичное воздействие на политику мужа и изобразил ее, как виновницу погрома 1505 года. Как бы то ни было, татарские женщины сумели вписать свои имена в историю Казанского ханства. Иностранные (русские) летописи сохранили память о Нур-Салтан, двух ханшах Фатимах, о Ковгоршад и Сююн-Бике. Источники освещают наиболее ярко личность царицы Нур-Салтан, но наибольшим вниманием пользуется как в народной памяти, так и у историков ханша Сююн-Бике, являвшаяся последним могущественным монархом на казанском престоле: ее низложение было одним из наиболее ярких моментов падения ханства и глубоко врезалось в память народа. Ханше Нур-Салтан посвящена статья Н. М. Бережкова. "Нур-Салтан, царица Крымская", [287] "Известия Таврической Ученой Архивной Комиссии" № 27 — 1897 г. Сююн-Бике — многочисленные легенды, живущие как среди татар, так и греди русских, и специальная книжка Атласова "Сююн-Бике".

Нур-Салтан была Ногайской княжной и, дважды овдовев на казанском престоле, вышла замуж за Крымского хана Менгли-Гирея. До нас дошла (в русских переводах) замечательная переписка Нур-Салтан с сыновьями и с Иваном III, сохранившаяся в Крымских делах Московского архива б. Министерства Иностранных Дел и опубликованная в 41-м Сборнике Русского Исторического Общества. Письма эти представляют большой интерес, так как сквозь официальную форму дипломатической переписки можно различить следы личных переживаний. Под деликатной любезностью ханши бьется живое сердце любящей матери, тревожащейся за своих сыновей и готовой на всякие жертвы для них. Материнское чувство заставляет Нур-Салтан забывать о своем высоком положении и вставлять в письма к Ивану III униженные просьбы о детях. Кроме того, замечателен общий тон глубокого чувства гуманности, которым насквозь проникнуты письма Нур-Салтан. Приведем отрывок из ее переписки. В 1491 году она писала Мухаммеду-Эмину в Казань: "Слава богу, на отцовом юрте ся еси учинил: от недруга бы [180]сердце на месте было! В той земле мати у тобя и брат у тобя есть; не можно ли тебе послати спросити? Почаешь меня, что яз далече отошла: ино у тебя один брат был, и ты бы велел того отпытати (т. е. справиться о нем), душа моя. И нынеча Абды Латиф к брату к большому мыслит ехати: ся земля лиха, блюстися ея; аж даст бог, и сами хотим отпустити: не ведаю, как тебе будет пригоже. И нынеча слышали есмя, за себя у Мусы мырзы дочерь емлешь, князь великий Иван женит тобя, у посла слышали мы; бедная мати, богомолца твоя, рада если вельми, бог дай в добрый час!" В заключение письма Нур-Салтан просила Мухаммеда-Эмина о присылке различных вещей: хочется-де ей послать подарки турецкому султану Баязиду, а в Крыму добыть приличных подарков (вероятно, мехов) не удалось. [288] Сборник Русского Исторического Общества XLI, с. 61–62. Н. М. Бережков говорит: "Так писала царица мать к своему сыну царю то с легким упреком, то больше с ласкою и любовью, то с просьбами о гостинцах". [289] Бережков, с. 7. На вопрос Нур-Салтан к Мухаммеду-Эмину, советует ли он ей отпустить из Крыма Абдул-Латыфа и примет ли его к себе в Казань, Мухаммед-Эмин ответил согласием, но политические обстоятельства сложились так, что Абдул-Латыф был отправлен в Россию.

В 1494-95 годах Нур-Салтан совершила большое путешествие на Восток. Она посетила Аравию и Египет вместе «со своим братом князем Хуссейном, побывала в Медине и Мекке. Мустафа Дженнаби пишет: "В 900 году гиджры Менгли-хан отправил жену свою на поклонение святым местам. Она посетила Египет и была отлично принята тамошним владельцем; при ней находилась свита, состоявшая более чем из 50 человек". [290] Рукопись Азиатского Музея Ак Наук N528, 448 л. — Цит. Вел. — Зерн. I, 103. Как лицо, совершившее паломничество ко гробу пророка, Нур-Салтан получила звание «Хаджи», и с этого времени в дипломатической переписке она всегда называлась этим именем (в русской передаче — Ази). Возвратившись из путешествия по Востоку, Нур-Салтан прислала Ивану III в подарок того коня, на котором сделала путь: "Сухой бы поклон не был, молвя, к Мекке на котором иноходце сама ездила, с Ахчюрою есми к тебе послала". [291] Сборник Русского Исторического Общества XLI, с. 273 Н. М. Бережков говорит: "По-видимому, в глазах царицы это был особенно интересный поминок, в знак особенной дружбы к московскому государю". [292] Бережков, с. 11. В 1510-11 годах Нур-Салтан совершила [181]второе большое заграничное путешествие, на этот раз — на Север. Она посетила Москву и Казань, повидалась со своими сыновьями. Русское правительство оказало престарелой ханше, пользовавшейся большим уважением, почетный прием. Скончалась она в 1519 году. [293] Бережков, с. 17.