Джон Грэйнджер - Империя Александра Македонского. Крушение великой державы

Предыдущая глава касалась только Македонии, до вступления на престол Филиппа II в 359 г. до н. э. малозначительного и небольшого государства, с которым редко когда считались или вообще принимали в расчет: войска другого государства могли пройти по его территории, когда им вздумается. Филипп II все это изменил, и почти сразу после его воцарения Македония стала значительным государством, а затем и великой державой. Об этом будет рассказано в следующих главах. А сейчас неплохо бы поподробнее рассмотреть ситуацию на политической арене мира, где будут действовать сначала Филипп, а затем Александр.

Когда Филипп II стал царем, он в отличие от большинства своих царственных предшественников уже обладал опытом общения с миром за пределами собственного царства, он был также первым правителем Македонии, который оставил значительный след в этом мире. Кризис унаследованного им царства, несомненно, не был сюрпризом для окружающих. Поэтому влияние Филиппа и Македонии в следующем поколении было и неожиданным и на удивление масштабным. Одной из причин этого были способности Филиппа, другой — положение в странах за пределами царства.

Греческие города-государства на юге после еще одной безрезультатной войны в 360 г. до н. э. заключили Всеобщий мир в основном вследствие взаимного истощения. Мирное соглашение не было сколько-нибудь серьезной попыткой урегулировать споры между городами, но оно содержало статью, по которой каждый город сохранял то, что имел. Это позволяло всем участвующим сторонам вновь начать восстанавливать свои силы, хотя вряд ли гарантировало продолжительный мир. [63] Ryder (1965).

Спарта отказалась участвовать, однако именно она понесла наибольшие потери в войне, была лишена своих старых завоеваний в Аркадии и Мессении и гегемонии над остальной частью Греции. Состояние Греции при заключении мира было таково, что старые державы ослабели, а новые еще не образовались. Потеря империи Спартой совпала с трудностями Афин удержать другие города в составе нового союза, который они не считали необходимым сохранять теперь, когда Спарта была ослаблена. Фивы оказались меньшей угрозой для всех остальных после смерти двух ее политических лидеров, Эпаминонда и Пелопида. Краткий период единства Фессалии в 370-х гг. до н. э. под властью Ясона из Фер был прерван фиванцами. Всеобщий мир мог стать началом периода равновесия, поскольку опыт подсказывал, что новая имперская держава будет блокирована временным объединением тех, кто чувствовал угрозу с ее стороны. Но он не обещал продлиться долго, поскольку равновесие всегда могло быть легко нарушено, а единственным способом повторного его достижения была новая война.

За пределами Греции приоритетными были другие события. Греческие города Сицилии и Южной Италии решали проблемы междоусобных войн совершенно отличным от обеспечения баланса сил способом. Уже тремя десятилетиями ранее самый сильный из них, Сиракузы, смог привести все остальные к статусу провинциальных. Сама угроза быть завоеванными Карфагеном, богатым африканским городом, который контролировал западную часть Сицилии и побережье Северной Африки напротив нее, стимулировала это. Под руководством Дионисия жители Сиракуз отбросили армию Карфагена к его последнему оплоту на Сицилии, а остальная часть острова в результате была объединена под властью Дионисия. Затем он распространил свою власть на Южную Италию.

Дионисия оказалось не так-то тросто свергнуть, и он сумел настолько грамотно оформить свою власть, что смог передать ее собственному сыну Дионисию II в 367 г. до н. э. Единственным греческим политическим термином, который казался подходящим к этой ситуации, была «тирания», но в действительности это была монархия. За последние 40 лет Греческая Сицилия образовала могущественное царство, доминировавшее в Центральном Средиземноморье. Результатом стало заключение Всеобщего мира совсем иного типа. [64] Caven (1990); Sanders (1987).

Карфаген в конце концов примирился с ситуацией и вновь сконцентрировался на торговле с остальной частью Средиземноморья и развитии собственных внутренних районов Африки. Он сохранял сильную оборону своих постов на западной оконечности Сицилии и имел другие посты в Сардинии, на Балеарских островах, вдоль побережья Северной Африки и на южном и восточном побережьях Испании, он доминировал во всем Западном Средиземноморье. [65] Warmington (1964); Picard (1987).

Северное побережье Средиземного моря было сплошь усеяно греческими городами от Северной Италии до северо-восточной части Испании. Основной силой здесь была Массалия (современный Марсель), но по сравнению с Карфагеном или Сиракузами она находилась на втором или даже на третьем плане. Ее граждане вели торговлю с живущими в глубине материка галлами по долине Роны и по Атлантическому маршруту через Тулузу. [66] Cunliffe(1988), chs 2 and 3. Большая часть Италии вдали от южных полуостровов находилась на стадии развития и шла по собственному пути. И Карфаген, и Сиракузы присматривались к ситуации в Центральной Италии с определенным интересом, если не сказать беспокойством, поскольку энергично развивался новый центр силы.

По всему Апеннинскому полуострову от долины По на юг за исключением горного хребта располагались города и государства. Греческие города доминировали в Кампании и на южных побережьях, латинские — к северу от них, а города этрусков — между Тибром и Арно. Этруски продвигались и на юг, и на северо-восток, поэтому в долине По и в Кампании также были основаны этрусские города. В других районах местные италийские сообщества также строили свои города: борьба за землю и богатства стимулировала сооружение укреплений и рост городов. Весь процесс был неустойчивым и крайне беспорядочным и еще больше осложнялся насилием в результате вторжения галльских воинов, которые примерно за 30 лет до этого завоевали долину По и с тех пор часто совершали набеги на центральные и южные части полуострова. [67] Huergon (1973); Toynbee (1965); Cornell (1995).

Около 360 г. до н. э. один из городов — Рим — начал особенно выделяться на фоне остальных. Он был крупнее, с большим числом населения, лучше организован и обладал более разумной «программой» создания империи, чем другие. Он развивался и под этрусским, и под греческим влиянием, хотя его жители и пользовались латинским языком, и теперь доминировал над группой более мелких латинских городов, которые уже давно образовали религиозный и оборонительный союз. Не так давно, в 367 г. до н. э., Рим уладил внутренние проблемы с помощью законов Лициния и Секстия и руководил борьбой с набегами галлов. [68] Huergon (1973), 176-86; Cornell (1995), ch. 13. Карфаген в достаточной степени оценил это и заключил новое соглашение с Римом, которое признавало политическое главенство Рима в Центральной Италии. [69] Diodoros 16.69.1; Livy,per. 13 — мирный договор датируется примерно 348 г. до н. э. Сиракузы направили корабли в набег на берега Лациума. [70] Livy 7.23-6. Эти известия достигли Греции. Те, кто обращал внимание на подобные вещи, в достаточной степени оценили это и решили, что такой значительный город должен быть греческим. [71] Herakleides Pontikos, in Plutarch, Camillus 22.