Евгений Майбурд - Из книги «Тайна стоимости Карла Маркса» (журнальный вариант)

«Я в ужасе: снова чувствую на правом бедре начинающийся карбункул. Аллен об этом ничего не знает, так как с некоторого времени я лечился сам» (31:29).

На сей раз уже по одному симптому чувствуется, что это будет не фурункул, а карбункул. Для Маркса различие между ними имело, по-видимому, какое-то важное, почти решающее значение, ибо позже Кугельману было заявлено напрямик: «Я был болен карбункулами, не фурункулами» (31:433).

Однако это про другую серию — 1866 г.

Чтобы по достоинству оценить поведение Маркса в этот период, вспомним, что в феврале 1865 г. лицо, финансировавшее «Капитал», высказалось довольно категорически:

«…действуй теперь быстро. Время теперь для книги очень благоприятное, и наши имена опять пользуются у публики почётом. Ты знаешь, как в Германии принято затягивать с печатаньем. Итак, не упускай момента, — это может повести к колоссальной разнице в смысле воздействия» (31:48).

В то самое время Маркс начинал свою славную деятельность во «временном подкомитете» Интернационала, превращая его в Постоянный комитет, а также совершая и иные превращения (с Уставом, Манифестом и проч.). Наконец, разворачивалась интрига вокруг Всеобщего германского рабочего союза (ВГРС), оставшегося без Лассаля. В интриге были задействованы Клингс и Зибель, с одной стороны, Либкнехт — с другой, графиня Гацфельдт — с третьей (последняя не знала, что Маркс пытается её «использовать» против Б. Беккера).

И на этом историческом фоне необходимо было быстрее закончить «книгу», работа над которой затянулась, опрокинув все прежние сроки.

Поэтому 9 мая Маркс в заключение длинного письма (уркартовы статьи; положение Б. Беккера в ВГРС; дебаты в прусской палате; возмущённое описание эпизода с редактором «Улья» Поттером и зачинание финансовой интриги против него; интрига Эрнеста Джонса против Интернационала — вероятно, вымышленная; разное другое) кладёт последний мазок:

«Надеюсь, что (несмотря на многие перерывы) моя книга будет окончательно готова к 1 сентября. Дело подвигается хорошо, хотя я всё ещё не совсем здоров» (31:99).

Довольно безоблачное небо, как вдруг через три дня… 13 мая:

«Опять выскочил отвратительный карбункул на левом бедре близ невыразимой части тела» (31:101).

Что, опять беда? Нет, всё спокойно. 20 мая:

«Я работаю теперь, как лошадь, так как должен использовать время, когда я работоспособен, а карбункулы всё ещё есть, хотя причиняют мне теперь лишь местную боль, не влияя, однако, на черепную коробку…»

Очевидно, до размеров кулака не доходит. Судите сами:

«…В перерывах между работой — нельзя же всё время писать — занимаюсь дифференциальным исчислением dx/dy. У меня не хватает терпения читать что-нибудь ещё» (31:102).

И тут Маркс пропал. Нет, не буквально, конечно, — пропал для Энгельса. Нет писем — и всё. Наконец, 24 июня:

«Дорогой Фред!

Ты должен извинить моё долгое молчание. Я всё это время непрерывно страдал разлитием желчи (вероятно, из-за жары) и вообще имел всякого рода хлопоты, а время, когда бывал работоспособен, целиком использовал для работы над главной книгой» (31:104).

Ну, слава тебе, Господиl Книга движется. Правда, Энгельсу было не до того — он оставался один в лавке во время отпуска управляющего и компаньона, поэтому тоже не писал в Лондон (31:109).

Маркс опять пропадает. Наконец, объявившись 31 июля, объясняет, что на сей раз попал в финансовую беду, а в конце письма читаем:

«Вследствие жаркой погоды и связанного с этом состояния желчи у меня опять вот уже три месяца почти ежедневная рвота, как когда-то в Брюсселе» (31:110).

Ну, ничего, ничего. Карбункулов нет. Работа движется, дела идут. Всё сносно. Да вот новая напасть. 5 августа:

«Когда была жаркая погода, я днём и ночью работал при открытом окне. Результат: ревматизм в правой руке, больше всего в лопатке; это причиняет мне сильную боль и затрудняет писание, особенно каждое приподнимание рук. Насколько это отвратительно, ты можешь судить по тому, что я невольно вскрикиваю, когда, позабывшись, подымаю руку ночью в кровати» (31:116).

Конечно, приятного мало, но бывало ведь и хуже. Главное, книга продвигается. Энгельс удовлетворён. Он даёт рекомендации, как лечить ревматизм, а затем признаётся:

«Меня очень радует, что дело с книгой быстро продвигается вперёд, ибо некоторые выражения в твоём прошлом письме действительно вызвали у меня подозрение…»

О, подозрение! Возможно, не в первый раз уже инвестор что-то подозревает, только признаётся впервые. В чём же подозрение?

«… не оказался ли ты неожиданно снова перед каким-то поворотным пунктом, который мог бы затянуть всё на неопределённое время.»

Дипломатично. Не скажешь ведь попросту: подозрение, что дело опять откладывается.

Это нынче нам с вами, дорогие читатели, представляется, что, коль скоро вышел «Капитал» в 1867 г., стало быть, так и надо было. А Энгельсу казалось в 1865 г., что «книга» уже давно должна была выйти. И причин столь долгого промедления он, по-честному говоря, не мог взять в толк. И терпение его иссякало. В этом же письме, в следующей строке, подтверждает он наше подозрение:

«В тот день, когда рукопись будет отослана, я напьюсь самым немилосердным образом, отложу это только в том случае, если ты приедешь сюда на следующий день, и мы сможем это проделать вместе» (31:117).

Но Маркс верен себе. 9 августа:

«Я уже несколько дней как принимаю лекарство и совсем никуда не годен, совершенно неработоспособен… Это опять связано с желчью и является результатом «изнурительной» умственной работы в жару» (31:119).

Тем не менее много всякой всячины о ВГРС, о домашних происшествиях, о шалостях детей и их забавных высказываниях. Дом в Лондоне живёт нормальной жизнью, не испытывая никакого аврала. Идёт своим ходом и работа над книгой. Например, 19 августа:

«Я всё ещё болен, хотя Аллен устранил боль в печени. Но тут появилось нечто вроде инфлюэнцы, избавление от которой он обещает мне через пять-шесть дней, а в действительности из всех заболеваний это наиболее мучительное, поскольку речь идёт об умственной деятельности».

Ещё: не совсем здорова Лаурочка. Зато Женни и Тусси совершенно здоровы. Жена «вырвала себе» два зуба, а вставила четыре. Поскольку при инфлюэнце умственная работа мучительна:

««Пользуясь случаем», я, между прочим, опять немного «подзанялся» астрономией…» (31:122)

и т. д. Где «Капитал»???

22 августа:

«Моя инфлюэнца так ударила меня в нос, что он стал… Она сопровождается отчаянным чиханием и таким туманом в голове…» (31:126)

Ну что ж, и это — событие.

С 20 октября по 7 ноября Маркс гостил у Энгельса в Манчестере. Вернувшись, он сообщает о новостях, а потом:

«Все эти приятные обстоятельства сказались некоторым образом на моём состоянии, так что я должен был здесь немедленно заказать себе лекарство Гумперта»(31:130).