Е Громов - Николай Губенко - Режиссер и актер

В его состав входят и другие фабульные ответвления: Третьякова старый ветеран войны Прохоров; Третьякова - назойливая бабенка - жалобщица не по делу; Третьякова - Забродник... Главная героиня естественно находится в центре событий, в ней они фокусируются. Душевные ее качества раскрываются не столько в словесном тексте, сколько в реальном и напряженном действе. Вовлекаясь в него, зритель убеждается, что к каждому человеку, будь то рабочий или офицер, Вера Андреевна имеет свой подход, оставаясь всегда верной самой себе, - чуждой выспренности и аффектации. По своему характеру и деловой хватке она напоминает главврача из ленты "И жизнь, и слезы, и любовь...". Весь фильм "Запретная зона" через свое сюжетное развертывание подводит к мысли, что такие яркие и сильные духом деловые женщины, такие руководители, могут и должны органично влиться в нашу текущую жизнь, сделать ее лучше.

***

Конфликтное поле в картине Н. Губенко обширно и разнолико. Режиссер затрагивает многие острые темы. Сквозная из них - отношение людей к происшедшей катастрофе, а также, и еще в большое мере, друг к другу, к власти. Об этом уже не разговорилось, но все еще полно выявлено.

Предоставим слово режиссеру, он же автор сценария. Он подчеркнул, что его "тревожит разобщенность людей. Больше шестидесяти лет мы гордились нашим коллективизмом, но сейчас, мне кажется, пришла пора вдумчиво разобраться не в том, что объединяет, а в том, что разделяет... Я говорю не о классовом делении. Скорее, о делении людей по отношению к чужой беде, Между людьми возникает все больше и больше преград. Это отчетливо проявили и ивановский смерч, и чернобыльская катастрофа. Многие остались к ним равнодушными, в лучшем случае откупились денежным взносом или отработанной сменой. В фильме мы просто ставили вопросы: почему мы такие? Почему жестокость, бездушие сегодня в порядке вещей?"10.

Сказано это было в !988 году, но вполне актуально звучит и в 2002 г. Ответы на подобные вопросы даются разные, но конструктивного пока не найдено. Не нашел такого - универсального - ответа и Н. Губенко в фильме "Запретная зона". Однако в отличие от многих своих коллег, занявшихся чисто коммерческим кинематографом, он этот ответ искал и продолжает искать, может быть, не всегда столь успешно, как хотелось бы, в театральных работах руководимого им театра "Содружество актеров на Таганке".

Свою работу над картиной "Запретная зона" Губенко внутренне связывал с работой над образом Бориса Годунова в спектакле по одноименной пушкинской трагедии. В сознании автора как бы сближались две эпохи безвременья, кризиса, когда центробежные силы в общественном организме берут верх в непрерывно возрастающей степени. Губенко прекрасно понимал, что, как и XYI веке, так и сегодня, нравственное разобщение людей идет рука об руку с экономической и политической дестабилизацией. Лечить, искоренять обе эти болезни надо вкупе, вместе.

Конечно, в "Запретной зоне" затрагивается лишь маленький уголок сложнейшей темы: власть и народ. Но затрагивается, чего нельзя не видеть. Более же детально анализируется самая проблема растущего разобщения, отчуждения людей. И в этой проблеме Губенко выделяет вопрос, тоже очень сложный и даже болезненный, - о взаимоотношении современной интеллигенции и народа.

Рядом с разрушенным селом Воздвиженское расположился красивый дачный поселок. По капризу природы он почти не пострадал от урагана. Все здесь дышит комфортом и благополучием. Утопающие в зелени уютные дома. Ухоженные дети, занятые своими милыми играми. Модно одетые подростки, лихо танцующие модный брейк данс. Взрослые господа коротают досуг на теннисных кортах, словно мы находимся не в Ивановской области, а в некоем английском графстве, разве что нет изумрудных газонов. Ведутся светские разговоры, церемонно приглашают друг друга в гости. Словом, все держатся так, будто и не существует радом кровоточащее село Воздвиженское, вернее - бывшее село.

Впрочем, самая тема жуткого урагана присутствует в неторопливых разговорах дачников. Один как бы мимоходом замечает, что "у деревенских всё смерчом унесло". Второй с беспокойством сообщает, что во время смерча двое заключенных сбежали из тюрьмы. Воспользовались возникшей паникой. С резонным возмущением обсуждается кража на соседней даче. Всё знающий Миновалов (актер Всеволод Ларионов), по виду форменный барич, с возмущением рассказывает: "Мало того, что обокрали, всё испохабили, мебель всю переломали, а стены, говорят, обгадили. На этот рассказ живо реагирует один из игроков в теннис Неклёсов, в роли его снялся знаменитый наш актер Кирилл Лавров, замечает: "Это уже чисто классовое... Ну, украли, черт с ними, но зачем же гадить!"

"Чисто классовое". И это сказано вполне всерьез в нашем советском обществе, где якобы давно уже ликвидированы классовые коллизии, и каждый каждому - друг и брат. Интонационно Кирилл Лавров особо не выделяет эту реплику. Она произносится им как нечто общеизвестное в его кругу. Расхожая шутка? Нет. Это не только и даже не столько шутка, сколько констатация жизненных реалий. И она с объемным подтекстом.

Не зная еще, кто совершил крыжу, Неклёсов сразу подумал, вероятно, по прежнему опыту, на местных, деревенских соседей. Как те, видя, что им привозят гнилой тес, тотчас умозаключили: кондиционный сбывают богатым дачникам. События элементарные, для их разгадки приглашать детективов не надо. Но за всем этим скрываются давние счеты и взаимные претензии. Не просто личные, - соседа к соседу, а, так сказать, соседские, устойчиво групповые. Одни - интеллигенты, публика-де обеспеченная; вторые крестьяне, служащие, люди бедные. Отсюда и идет взаимное отчуждение, стойкая неприязнь, равнодушие. Его и обнаруживают дачники по отношению к своим пострадавшим соседям. А те зачастую откровенно им завидуют.

Мне всегда смешно читать или слышать, когда советское общество называют социалистическим. Не было оно таковым. Истинный социализм предполагает равноправие и дружбу всех членов общества. А у нас оно носило четко выраженный иерархический характер, когда одни группы населения, меньшинство, царило зримо и не зримо над большинством. Это - госкапитализм в его отнюдь не лучшем выражении.

Николай Губенко тонко чувствовал господствующую в обществе несправедливость и связанную с ней глубокий внутренний раскол. О нем вполне определенно говорит жена Неклёсова, женщина недобрая, но и неглупая, - ее броский образ великолепно создает прекрасная русская актриса Алла Ларионова. А что было бы, если бы ураган разнес дачный поселок, оставив целехоньким соседнее село? Да то же самое с обратным знаком: жители села, наверное, отнюдь бы не торопились придти дачникам на помощь, а то еще и злорадствовали. Они и друг другу не спешили помогать. Моя хата с краю, ничего не знаю.