Яков Свет - За кормой сто тысяч ли

Каликут продавал все, что рождала земля в странах южных морей, он владел ключами к этим морям, он был истинным сосредоточием торговли, всеазиатским базаром. Не надо было совершать дальних, утомительных и опасных поездок в джунгли Бенгалии, в горы Гиндукуша и Памира, в пустыни Аравии; находясь в Каликуте, можно было купить и бенгальские ткани, и бадахшанскую ляпис-лазурь, и ароматические зелья из Йемена и Хадра-маута.

Не было на столбовой муссонной дороге места, столь удобного и выгодного для большой торговли, и не мудрено, что именно в это скрещение торговых путей послал свою первую заморскую экспедицию Чэн-цзу.

Это был ответ на визит каликутского посольства, которое в 1403 году посетило Китай, и ответ весьма убедительный.

Когда 92 года спустя длиннобородый посланец португальского короля Мануэла явился ко двору «саморина»— властителя Каликута, на трех не очень больших кораблях, когда он вручил сановникам «царя моря» четыре красные шапки, шесть шляп, двенадцать кусков полосатой материи и прочие жалкие дары, недостойные даже привратника саморинского дворца, весь Каликут преисполнился презрением к незваным «франкским» гостям.

И совсем иначе встретил город посла из могущественной восточной державы, явившегося на шестидесяти двух кораблях-левиафанах, кораблях, каждый из которых нес на борту больше людей, чем вся флотилия Васко да Гамы, и наводнившего рынки Каликута первостатейным китайским товаром.

«Царь моря» принял Чжэн Хэ с величайшим почетом; вероятно, иначе и не мог он принять китайского гостя, пришедшего в Каликут с тридцатитысячной свитой.

Каликутцы в порыве ярости и гнева уничтожили в 1498 году памятные столбы — «надраны», которыми Васко да Гама пытался увековечить свой первый визит в Индию.

Но ничего, кроме почтительного любопытства, не вызвала у них стела, которую с согласия «Повелителя моря» водрузил в Каликуте китайский гость Чжэн Хэ, — каменный китайский «надран» с символической надписью:

«Пришли из Китая, отстоящего на сто с лишним тысяч ли. Повидали все народы и познали многое и разное. Пусть же земля и небо будут благосклонны к нам».

Не случайно, видимо, на мореходные карты Чжэн Хэ Каликут и прочие города Малабара положены были в виде островов. Действительно, если не в географическом, то в политическом отношении города Малабара были островами. За грядой Западных Гат лежало могущественное царство Виджаянагар, которое владело всей южной частью Декана, а к северу от него располагалось не менее обширное царство Бахманидов, которое спустя 60 с лишним лет после первой экспедиции Чжэн Хэ посетил Афанасий Никитин. Виджаянагар, лежащий в вершине индостанского клина, с востока и с запада омываемый морем, был, как это ни странно, державой континентальной, очень слабо связанной с морем. Торговые города, рассеянные вдоль Малабарского и Коромандельского побережья, были воротами в это царство, но каликутские или кочинские «привратники» вели себя по отношению к махараджам Виджаянагара как независимые властители. В Виджая-нагаре правящий класс кормился за счет эксплуатации многомиллионных масс крестьян-общинников. Чтобы сбыть земные плоды, изъятые у их производителей, ви-джаянагарский феодал вступал в сношения с купцом. Торговцы-ростовщики — «шетти» — сидели и в самой столице царства, и во всех его больших и малых городах, и они незримыми нитями были связаны со своими собратьями в Каликуте, Кочине и Куилоне, где все было идеально приспособлено для бесперебойного сбыта виджаянагарских товаров. Поэтому между колоссальной внутридеканской феодальной деспотией и карликовыми приморскими княжествами устанавливались примерно такие же отношения, как между китом и рыбой-прилипало. Такой симбиоз был равно выгодным для обеих стран. И весьма показательно, что о Виджаянагаре стране и Виджаянагаре городе (буквально Виджаянагар — это «град победы»), семистенной столице огромного царства, городе, в котором было свыше ста тысяч жителей, Ма Хуань и Фэй Синь говорят очень глухо, хотя они подробно описывают города Кулам, Куилон, Кочин и Фандарину на Малабарском берегу. Ведь все, что могло дать Виджаянагарское царство — пряности, драгоценные камни, дорогие ткани, плоды, рис, пшеницу, китайские гости имели возможность купить в малабарских городах, не утруждая себя переездом через Западные Гаты.

В Каликут корабли флотилии Чжэн Хэ шли долго, вероятно не менее 10–11 месяцев. На первый взгляд кажется, что эти сроки противоречат данным И Цзина и арабских авторов IX–X веков, которые писали, что из Индии в Китай пути всего 60 дней. Но противоречие это лишь кажущееся. Как И Цзин, так и арабы принимали во внимание лишь «чистый путь», время пребывания в плавании, тогда как Чжэн Хэ не только плавал, но и подолгу останавливался в гаванях, лежащих на Южноазиатской морской трассе.

На обратном пути Чжэн Хэ задержался на Суматре, и для этого у него были основательные причины. По всей вероятности, те акции, которые он предпринял здесь, были заранее предусмотрены при отправке флотилии в Западный океан.

По крайней мере сам Чжэн Хэ, упоминая в люцзяган-ской надписи о первом своем походе, ставит в один ряд посещение Каликуты и суматранские дела.

«В третий год Юнлэ [1405 год], командуя флотом, мы посетили Гули и другие страны. В это время пират Чэнь Цзу-и и его сообщники сидели в Саньфоци, где они грабили местных купцов. Мы взяли живьем этого пирата и возвратились в пятом году Юнлэ [1407 год]».

Напомним, что Саньфоци это китайское название суматранского царства Шривиджая, которое приказало долго жить еще в первой половине XIV века. На развалинах этой некогда могучей державы возникали различные княжества, в которых власть принадлежала и местным и яванским выходцам.

В конце XIV века в этих краях появился беглый китайский каторжник Чэнь Цзу-и, который стал правителем впавшей в ничтожество страны Саньфоци. Чэнь Цзу-и безнаказанно грабил все проходящие суда, в том числе и китайские. Чжэн Хэ пришел в его владения, очень быстро навел там порядок, захватил в плен и казнил Чэнь Цзу-и и посадил в Саньфоци другого китайского выходца, уроженца Гуанчжоу, который не только не покушался на проходящие мимо суматранских берегов китайские суда, но и оказывал впредь своим соотечественникам важные услуги. Видимо, в устье реки Муси Чжэн Хэ основал базу, которая стала ядром китайской колонии на северо-восточной Суматре и важным опорным пунктом на Южноазиатском морском пути. В связи с этими событиями на Суматре выясняются любопытные подробности. Оказывается, что в начале XV века немало китайцев проживало в странах южных морей. То были главным образом выходцы из трех провинций Южного Китая — Гуандуна, Фуцзяни и Чжэ-цзяна, и по традиции, присущей жителям этих областей, большинство из них занималось торговлей и морскими промыслами. Особенно много китайских поселенцев было на северо-восточных берегах Суматры и на Яве, где они основали несколько городов.