Яков Свет - За кормой сто тысяч ли

На этот раз флотилия, видимо, снаряжалась дольше, чем четвертая и третья. Указ об ее отправке был дан 28 декабря 1416 года, год с лишним спустя после возвращения Чжэн Хэ из четвертого плавания. Впрочем, задержка была скорее всего вызвана желанием Чэн-цзу одновременно отправить на родину всех послов, которые в течение 1415 и 1416 годов явились в Китай.

Но в сезон северо-восточных муссонов 1416–1417 годов экспедиция еще не отправилась в путь. Весной 1417 года Чжэн Хэ еще находился в Цюаньчжоу, где оставил в одном храме мемориальную подпись, помеченную 16-м днем пятого месяца пятнадцатого года Юнлэ (31 мая 1417 года). Скорее всего флотилия вышла в плавание в октябре или в ноябре 1417 года и в марте — апреле 1418 года достигла Цейлона. Оттуда рна отправилась в дальнейший путь в апреле или в мае того же года. Каким же образом повел ее в Африку Чжэн Хэ? Прежде всего следует исходить из предположения, что Чжэн Хэ, желая отправиться из Цейлона или Каликута к берегам Африки в начале сезона юго-западных муссонов, должен был учесть вековой опыт арабских и индийских мореходов.

В лоциях же знаменитого кормчего Васко да Гамы Ахмада ибн-Маджида, в которых блестяще обобщен этот опыт, рекомендуется плыть в начале сезона юго-западных муссонов от берегов Малабара к Занзибару, следуя на юг к островам Фаль (Лакадивские острова) и далее по закатным (западным) румбам к Долгому Берегу (Сомалийское побережье) [42]; судя по тому, что на этом пути звезда Сухайль (Канопус) стоит на высоте шести с половиной пальцев (примерно 8 градусов) над горизонтом, эта трасса, вероятно, проходила примерно вдоль экватора.

Ибн Маджид подчеркивает, что в это время года путь к берегам Африки через Аравийское море закрыт. «Не проникнет, — говорит он, — [к месту] кто плывет при девяноста [днях от начала солнечного года по персидскому календарю], не считая того, что бывает в редкие годы».

Поэтому, следуя советам арабских и индийских лоцманов, Чжэн Хэ должен был избрать южный вариант ин-дийско-африканской трассы. В этом случае он прямо от Цейлона пошел к Мальдивским островам, спустился до экваториальных широт и там, используя свежие юго-восточные пассаты, взял курс на Африку. Не случайно побывал на этих островах Чжэн Хэ в четвертом своем плавании и не случайно Фэй Синь говорит, что, «идя на юг от Билило [гавань на юго-западном берегу Цейлона], что в Силане [Цейлоне], можно достичь страны Булава [Брава в южной части Сомалийского полуострова] за двадцать один день».

Если допустить, что Чжэн Хэ шел к Африке южным путем, вдоль экватора, то он должен был примерно в мае или июне достичь берегов черного материка на участке между Малинди и Бравой (примерно между 4 градусом южной широты и 2 градусом северной широты). Затем флотилия, пользуясь попутным сомалийским течением, вероятно направилась на северо-восток вдоль сомалийского берега, обогнула крайнюю восточную оконечность Африки — мыс Гвардафуй и водами Аденского залива прошла мимо северного берега Сомалийского полуострова до Берберы или Зейлы; далее корабли, видимо, пересекли Аденский залив, достигли Адена и оттуда вдоль берегов Хадрамаута и Омана проследовали в Хормуз, а из Хормуза в Каликут. Переход Аден — Хормуз — Кали-кут Чжэн Хэ мог совершить в ноябре — декабре 1418 года, в сезон северо-восточных муссонов.

Таким образом, в мае — июне 1418 года за 79 лет 11 месяцев до Васко да Гамы китайские мореплаватели достигли восточных берегов Африки. Возвратилась же флотилия в Китай в августе 1419 года [43].

Восточный рог Африки — Сомалийский полуостров — это далеко выдвинутый в Индийский океан выступ африканской платформы. Это та «Великая дуга», к которой через неведомое море плыл египетский мореход Баурджед, герой увлекательной повести И. А. Ефремова. Это окраина страны Пунт, таинственной земли темнокожих, предания о которой хранят каменные книги Египта, это «Царство Благовоний» греческих мореплавателей, это Зендж — страна слоновой кости и душистых смол арабских географов, это земля Бибало летописцев танского и сунского времени.

Великий рог примыкает на западе к высокому нагорью Эфиопии. Северный край этого мощного клина, очертания которого подобны корабельному носу, круто обрывается в воды Аденского залива, а за ним лежат невысокие берега Аравии.

К югу и юго-востоку Эфиопское высокогорье и северные сомалийские гряды понижаются, образуя ряд широких уступов, исполинскую лестницу, нижние ступени которой уходят под мощный покров юных речных отложений.

В этих низменностях прибрежного пояса блуждают реки, у которых нет ни постоянных берегов, ни постоянных русел — сомалийские «туги». В сезон горячих юго-западных муссонов они совершенно пересыхают и возрождаются лишь в «зимнее» время, когда истомленную зноем землю орошают не очень частые дожди. Солнце иссушает здесь не только мелкие туги. Даже самая длинная река Восточного рога — Веби Шебели не доносит своих вод до Индийского океана и теряется в соленых прибрежных болотах.

Климат сомалийской земли жаркий и сухой. На севере, в Бербере, даже в феврале, когда дуют северо-восточные муссоны, средняя температура не опускается ниже 26 градусов, а бывают дни, когда ртутный столбик поднимается до 42–43 градусов. Влага слабых муссонных дождей молниеносно испаряется; поэтому, хотя кое-где осадков выпадает почти столько же, сколько в Москве (около 500 миллиметров, в среднем же 230–300 миллиметров), воздух здесь так же сух, как в пустынях Туркмении.

Ближе к Эфиопскому нагорью там, где больше влаги, простираются бескрайние саванны. Это заросли жестких трав с пятнами «колючего редколесья». Деревья и кустарники-сухолюбы — акации, мимозы, молочаи — расчетливо экономят здесь каждую каплю воды. Они низкорослы, их искривленные стволы и угловатые, усеянные шипами и колючками ветви покрыты корой, подобной засохшим струпьям. Порой эти саванные рощи с приземистыми, широко кронными деревьями напоминают наши яблоневые сады.

Сходство это обманчиво — деревья саванны не дают сладких и сочных плодов, листва их жестка, и над этими «садами» совсем не наше курское' или рязанское небо. В засуху листва опадает, выгорает трава, и саванна, голая и сухая, становится бурой. В долинах больших рек зеленеют полосы галерейных лесов, которые ничуть не похожи на леса влажных тропиков. Как и в саванне, здесь растут те же акации, тамаринды, мимозы, правда, они здесь выше и стволы их толще; попадаются и пальмы и кое-где ветви оплетены лианами; борьба идет не за свет, а за воду, и поэтому долинные леса редкие и щупальца корней тянутся во все стороны и глубоко впиваются в почву, жадно высасывая из нее скудную влагу.