Андрей Бугаев - День «N». Неправда Виктора Суворова

Приведу слова маршала Жукова: «Принимая участие во многих полевых учениях, на маневрах и оперативно-стратегических играх, я не помню случая, чтобы наступающая сторона ставилась в тяжелые условия и не достигала бы поставленной цели. Когда же по ходу действия наступление не выполняло своей задачи, руководство учением обычно прибегало к искусственным мерам, облегчающим выполнение задачи...

Короче говоря, не всегда обучались тому, с чем им пришлось встретиться в тяжелые первые дни войны...» 12

То же вполне может быть отнесено и к связи. Люди, ответственные за ее организацию, либо не понимали ее значения в современной войне, либо довольствовались каналами Наркомата связи. И всех это устраивало. Как и все новое, внедрение беспроводной связи в войсках предполагало на первых порах определенные трудности. Наверняка случались и срывы. И кому все это было надо, когда достаточно только поднять трубку... Кто же знал, что немецкие диверсанты в первые же часы будут резать провода и валить телеграфные столбы, кто же мог пред­ставить, что события на фронте будут развиваться столь стремительно, а война примет ярко выраженный маневренный характер?

Со временем все, что надо , наладилось и утвердилось в войсках. Сама жизнь наладила и утвердила.

Только, если даже в оборонительных сражениях связь была таковой, что временами терялось управление, можно ли рассчитывать, что лучше она была бы организована при наступлении? Сомневаюсь...

«Связь хорошо работала, когда войска стояли на месте и когда ее никто не нарушал. А разгорелись бои, и все приходится налаживать сначала» 13.

И разве одно лишь это обстоятельство не ставит саму возможность нанесения нами успешного превентивного удара под большое сомнение?

Примечания

1 Суворов В. Ледокол, с. 285.

2 Москаленко К.С. На Юго-Западном направлении, с. 23.

3 Там же, с. 14.

4 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. T.1, с. 330.

5 Там же. Т. 2, с. 11.

6 Штеменко C.M. Генеральный штаб в годы войны, с. 30.

7 Немецкие танки не пошли сразу к столице, а, замыкая кольцо окружения, повернули на север, к Вязьме.

8 Штеменко C.M. Генеральный штаб в годы войны, с. 138.

9 Там же, с. 31, 32.

10 Еременко А.И. В начале войны, с. 479.

11 После Зимней войны Сталин начал догадываться, а после разгрома Франции знал уже точно, что есть в Европе силы, которые войны не боятся, а напротив, видят в ней быстрый и верный способ достижения своих целей. Сам-то он большой войны страшился и пытался избежать даже тогда, когда она уже началась.

12 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1, с. 339.

13 Баграмян И.Х. Так начиналась война, с. 120.

У читателя не может не возникнуть вопрос: если мы не готовились напасть на Германию, как удалось В. Суворову подобрать впечатляющее количество вполне достоверных фактов, трактовать которые можно по-разному?

А ответ парадоксален и в то же время прост. Сталин действительно не собирался напасть первым, но в то-же время и к обороне, по типу французской стратегической обороны в 1940 году, армия не готовилась.

Специфика сталинской диктатуры в небывалой концентрации власти узким кругом лиц, в чудовищной про­пасти, отделяющей правящую верхушку от народа. Если власть и не рассматривала народные массы как явного врага, то и доверять им не могла. Отсюда традиционная жестокость и лицемерие режима.

Отсюда и откровенно пропагандистский характер военной доктрины . До определенного периода Сталин был уверен, сытый благополучный Запад связываться с ним не станет. Угроза режиму, исходящая изнутри страны, казалась ему куда более реальной. И надо отдать тем, кого принято называть большевиками, должное. Наряду с другими масштабными «мероприятиями», им длительное время удавалось вдалбливать в головы людей мысль: их правление - единственно возможное и самое лучшее, и если уж завтра война, то, вне всякого сомнения, быстрый успех достигнут будет «малой кровью», а боевые действия развернутся исключительно на чужой территории. Чего скрывать, в армии и народе перед войной эти «аксиомы» пользовались известной популярностью.

Только рано или поздно за все приходится платить, и укрепившая авторитет власти наступательная военная доктрина была не только мало чем подкреплена, но и с реалиями войны оказалась попросту несовместимой.

А тот факт, что доктрина была наступательной, сомнений не вызывает. Вот выдержки из проекта Полевого устава 1939 года:

«На всякое нападение врага Союз Советских Социалистических Республик ответит сокрушающим ударом" всей мощи своих Вооруженных Сил.

Наша война против напавшего врага будет самой справедливой из всех войн, какие знает история человечества.

Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда- либо нападавших армий.

Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника.

Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение, с целью полного разгрома противника и достижения решительной победы малой кровью» 1.

Подобные воззрения на характер будущей войны широко распространились и в войсках. Когда в неразберихе первых дней член Военного совета Юго-Западного фронта корпусной комиссар Вашугин в резкой форме отчитал якобы допустившего отступление своих частей командира 8-го мехкорпуса Рябышева, тот ответил: «А что это такое — «отступление»? Таких боевых действий не знаю» 2.

Но и наступать мы тогда не умели. Натыкаясь на немецкие заслоны, мехкорпуса, как правило, не могли их сбить и несли тяжелые потери. Разгром их довершала авиация противника. Наша же оборона не отличалась устойчивостью не только в июне-июле, но и в октябре, да зачастую и позже.

Повторюсь, советская военная доктрина предназначалась не столько для реализации оперативно-стратегических воззрений в будущей войне, сколько для пропагандистских целей. Обратимся к В. Карпову. Вот какой разговор состоялся у него с Молотовым:

«Мне хотелось узнать мнение Молотова об ошибках Сталина в первый период войны и в предвоенное время...

— Вот вы говорите (обращается к Молотову Карпов — А.Б.) - к войне мы не были готовы, воевать не намеревались, а доктрина наша была довольно воинственная: бить врага на его территории...

Молотов улыбнулся. Улыбнулся на этот раз как-то хитренько и, посмотрев на меня с явной иронией, сказал: