Роман Гуль - Азеф

- Это ложь. Я никогда на революционеров не работал.

- Евгений Филиппович, слово держу крепко. Ваши сведения, знаю, были всегда ценны. На оплату работы не поскуплюсь. Вы сколько получали последнее время?

- Очень мало. 500 рублей.

- Ну, положим, это не мало. Многие получают гораздо меньше. За отдельные дела получали наградные? Не правда ли? Денег больших в моем распоряжении нет. Но, ценя вас, набавлю до 800 в месяц.

- Мало, - глухо прохрипел Азеф. - Я ставлю голову, не за 800 же рублей.

Герасимов, улыбаясь, видел, что Азеф согласен.

- Ха-ха-ха! Да не втирайте вы очки! Ведь живете и жить будете на партийный счет, а он побольше нашего!! Наши чистоганчиком пойдут в Лионский Кредит. За год, батенька, 10 тысяч одного жалованья. За три - фабрику купите, завей горе веревочками! Ночью вас освободят, так удобней, - вставая, сказал Герасимов. Вот адрес: - Паителеймоновская 9, кв. 6, спросите папашу. Лучше к ночи. Проверять буду другими сотрудниками. Хорошие дела, - хорошие деньги. Малейшая ложь - уж не обессудьте, придется. Ну всего хорошего, Евгений Филиппович! - и, по военному прямо, генерал Герасимов вышел из камеры.

7

В черном пальто, в руках с цилиндром Азеф стоял в одиночке. Не меняя упершегося в пол взгляда, что-то про себя бормотал, ожидая освобождения.

Из темных ворот Охранного извозчик тронул хорошим ходом. Путь с Мойки на Стремянную, в квартиру Хеди, был длинен. Ночь поздняя. Летел теплый, тающий на тротуаре снег, от фонарей, света из окон, казавшийся желтым. Сырость стояла сплошная, тяжелая, в этом тумане столицы было не продохнуть. В липком ветре летела мокреть, сжавшиеся люди в котелках, шляпах бежали походкой странных выдуманных силуэтов. И Азеф, ушедший в цилиндр и в поднятый воротник, на быстром извозчике, казался тушей без головы.

Так промчался он на Стремянную. Извозчик, резко осаживая лошадь, пролетел дом Хеди. Лошадь поскользнулась у тротуара и упала скользко раскатившись ногами, затрещав по камням подковами.

-Уууу, чорт, - пробормотал Азеф, выпрыгивая из пролетки. Он не додумывал, почему было неприятно падение лошади. Да она уж и вскочила, встряхивая спиной и вытягиваясь, кашляя. Азеф взглянул: - в окне красноватый свет. Он тяжело стал подниматься по лестнице. Но вдруг, на втором повороте почувствовал слабость, сердцебиение и остановился, переводя дыхание.

Хеди, поджав ноги, в теплом халате и мягких туфлях, читала на диване "Викторию" Гамсуна. В сильных местах не могла читать, а опуская книгу, шептала - "wie suess!" Три звонка Азефа застали ее в таком состоянии. Хеди стремительно бросилась к двери.

- HaenschenI Papachen! Um Gottes Willen! - кричала она, обнимая еще не успевшего снять цилиндр и отдышаться Азефа.

- Lass doch, lass, -вдруг грубо проговорил Азеф. - Он сам не ожидал, что так встретит Хеди. Сел на стул. Острая режущая боль прорезала почки. Он схватился за поясницу.

- Um Gottes Willen! Was ist los mit dir? O, mein Gott! - испуганно вскрикнула Хеди.

Морщась от боли, Азеф постарался улыбнуться.

- Sei nicht boese, Muschi, Papachen hatte schlechte Geschaefte растягивая толстые губы в подобие улыбки, проговорил Азеф. И встав, крепко поцеловал Хеди.

8

Полицейская конспиративная квартира на Пантелеймоновской улице меблирована была отлично. Генерал любил красное, александровское дерево и выдержал обстановку в стиле.

Азефу в темноте отворил дверь темный мужчина.

- Папаша дома?

- Дома. - Азеф узнал по голосу и фигуре разоблаченного провокатора социал-демократов "Николая, золотые очки".

- Милости прошу, Евгений Филиппович, - улыбался генерал, словно дружили они двадцать лет. Азеф ответил точно также:

- Я вас, Александр Васильевич, еле разыскал. Герасимов в серых верблюжьих туфлях, в бархатной куртке с бранденбурами. От его вида веяло уютом.

- Идемте, голубчик, - говорил он, ведя Азефа анфиладой комнат. Одна была заставлена клетками - на стенах, столах, на полу.

- Что это у вас такое? - бормотал Азеф.

- Птицы, - проговорил генерал - А вы не любите птиц?

- Птиц? - промычал Азеф

- У меня с реального училища страсть, я в харьковском реальном был, к канарейкам. Отдыхаю. Только времени то нет, - сказал генерал Герасимов, вводя в просторный кабинет, с низкими креслами и портретами императоров в золотых тяжелых рамах.

- И фотографией не интересуетесь? - спросил, подкатывая Азефу кресло.

- Нет, - рокотнул Азеф.

- А я и фотографией. Снимаю. Садитесь, Евгений Филиппович, располагайтесь удобней, вот тут, голубчик.

Кресла, деланные по рисунку генерала, были великолепны, успокаивающи. Утонув в черном сафьяне, Азеф распустил по ковру ноги, пророкотав:

- Хорошая квартира у вас, Александр Васильевич.

- Ничего, не жалуюсь, - роясь на столе, ответил Герасимов. - А вот моя работа, увеличиваю. Незнакомы? - и он смеясь кинул фотографию.

Азеф рассматривал портрет Савинкова 13x18.

- А этот поясной портрет не видали? - кинул генерал смеющегося Чернова с альбомом в руке. - Видите, сразу знакомыми угостил, - смеялся Герасимов, сев в кресло, пододвигая меж ними курительный прибор. Азеф закурил предложенную папиросу.

- Ну, скажу прямо, Евгений Филиппович, задали вы мне перцу! Сгоряча то вам наобещал в охранном горы, а сунулся к нашим высокопревосходительствам, те на меня и руками и ногами. С ума говорит сошли, это же чуть не министерское жалованье! Но только со мной ведь разговоры то коротки. Пришлось вопрос ребрышком поставить: - или с вами работаю, или вовсе нет.

Азеф исподлобья разглядывал генерала, видя ясно пипку на правой щеке.

- Они, наши то высокопревосходительства обладают ведь, простите за выражение, бараньими мозгами. Зато знают твердо, что без генерала Герасимова станут вмиг "знаменитостями революции"! ха-ха-ха! без пересадки отправятся в лучший из миров! Ну, так вот, на ваше вознаграждение согласились под конец, но, конечно, с большими ламентациями. Нелегко было.

- Александр Васильевич, - тихо пророкотал Азеф, щурясь в голубом дыму папиросы, - что вы от меня хотите?

- Прежде всего, Евгений Филиппович - познакомиться, - улыбнулся генерал, ловя Азефа стальными глазами - это первое, здесь мы одни, говорить можем по душам, а для дела, знаете, сойтись с человеком, это - первое. Скажу вам прямо: генерал Герасимов не невероятный болван, вроде Ратаева, и не прожженный мерзавец вроде вашего прежнего шефа, глубокоуважаемого Петра Ивановича Рачковского. Запомните, пригодится. Впрочем, сами увидите, откровенность и человеческие отношения у меня в принципе. Чуть ли даже не Марк Аврелий сказал - "В прямоте красота"? Так вот-с! Работать со мной просто. И от вас требуются сущие пустяки. Первое - ка-те-го-ри-че-ски - поднял палец Герасимов, запрещаю вникать в другие сферы партийной работы, кроме боевой! Краеугольный камень. Даже мне не обязаны сообщать о небоевой работе партии. Поняли?