Олег Трубачев - История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Широкого признания эта новая этимология не получила, и вплоть до последних лет этимологизирование слова nevesta продолжает обогащаться новыми толкованиями. Ср. В. Махек: nevesta ‘jeune epouse’ < *neve-vьsta , через гаплологию [654]. И. М. Коржинек [655]рассматривает слав. nevesta как сложение: пеu- ‘ново-’ + *edta , part. perf. pass. fem. от глагола *e-do- ‘принимать, брать себе’, ср. др.-инд. ātta-. Ту же основу он видит в слав. *edъ = e-d(o)- ‘то, что принято в себя’. Кроме этого оригинального толкования, следует еще назвать объяснение Я. Отрембского, также совершенно отличное от всех предшествующих. Я. Отрембский, неоднократно занимавшийся этимологией слав. nevesta [656], считает для последнего возможным в древности образование, морфологически однородное с другими старыми именами родства: *neu-er , ср. лат. noverca ‘мачеха’ и *neueter/*neueser , которые в славянском дали −ā- основу, ср. sestra < *suesor; −r- утрачено аналогично слав. bratъ. В дальнейшем Я. Отрембский сюда же привлекает лат. nurus «avec le r primitif» (?).

Все толкования нового времени, начиная с Трубецкого, одинаково неудовлетворительны и одинаково недоказуемы при всем их остроумии. Указывая на это, М. Фасмер [657]с полным основанием предпочитает старое объяснение nevesta = ‘неизвестная’, очевидное в фонетико-морфоло-гическом отношении и понятное в этнографическом плане как проявление речевого табу.

Обобщая наблюдения над перечисленными этимологиями, мы настаиваем на одной из старых этимологий: *ne-vesta = ‘неизвестная’. Э. Гаспарини использует эту этимологию в своей недавней работе о древне-славянской экзогамии с привлечением обширного этнографического материала [658]. В то же время А. Исаченко в своей статье о терминах родства, часто цитируемой нами, предпочитает возводить nevesta к *vndo, *vesti , ср. лат. uxorem ducere [659]. Старая этимология nevesta настолько очевидна, что поиски каких-то новых объяснений не представляются целесообразными. Можно заранее сказать, что они не смогут противопоставить ничего равноценного по ясности старому объяснению.

Возможно, что еще далеко не исчерпан соответствующий этнографический материал, который бы иллюстрировал вероятность этимологии nevesta = ‘неизвестная’. Достаточно вспомнить отмечавшиеся в литературе обряды молчания по отношению к невесте, невестке в первые дни после вступления ее в дом жениха, мужа, обычай обращаться с ней, как с незнакомым человеком, что — интересно — совершенно независимо от того, знали или не анали ее раньше домочадцы мужа. Ср. довольно новое свидетельство из Сербии: «Младу не зону нajчeшħe но имену вeħ — млада, невjеста, сна’а, или пак по селу одакле je (Будимљанка, Виниħанка). Сусjеди je зову обично по братству из кога je родом — Поповача, Бакиħуша… а понекад и по имену мужа — Љубовица, Бацковица, Joвовица..» [660]Невесту не называют в доме жениха по имени, и в этом, а также в других упомянутых обыкновениях можно видеть одно из бесчисленных проявлений древнего эвфемизма: стремление скрыть от злых духов переход девушки в другой дом, чтобы они не смогли помешать удачному началу супружеской жизни. Это обыкновение, безусловно, древнее, но характерно, оно не для всех исторических эпох. В частности, в эпоху родового строя времен кросскузенного брака, когда моя жена была моей кузиной, для подобных обычаев, как и для особого обозначения невесты, не существовало еще никаких предпосылок. Таким образом, слово nevesta представляет целиком порождение славянской эпохи, т. е. образование сравнительно новое [661], хотя и состоящее из индоевропейских корневых морфем.

Непосредственно следует вывод о позднем характере обозначений невесты в различных индоевропейских диалектах. Ср. позднее местное название невесты в германских языках: нем. Braut. Целый ряд противоречивых этимологических решений, существующих в литературе по поводу этого слова, напоминает нам в какой-то мере историю изучения славянского названия невесты. Литовский язык также представляет позднее, местное название невесты — nuotaka [662], отглагольное от teketi ‘выходить замуж’, собств. ‘бежать’. Соблазн видеть в этом значении реминисценцию экзогамного умыкания еще не дает достаточного основания считать название невесты очень древним.

Славянские языки далеко не согласны между собой в обозначении невесты и, помимо общеславянского и потому относительно древнего названия nevesta , они насчитывают ряд более поздних местных слов с этим значением. Ср. прибалт.-словинск. bratka, brutka , заимствованное из немецкого ( Braut ), с присоединением славянского суффикса −ка , ср. словацк. диал. bralta с l < и [663], полабск. ninka ‘невеста, Braut’ (из Песни Геннинга, по Гильфердингу: Katü mes Ninka bayt? ‘Кто должен невестой быть?’ [664], nenka , однокоренное с многочисленными названиями кровного родства — ‘отец’, мать’, ‘сестра’ и др., выраженными корнем *пап-, *пеп-.

Отражают различные моменты свадебного обряда болг. булчица < було ‘свадебное покрывало, фата’ [665], русск. диал. сговорёнка просватанная, невеста’ [666], порученица ‘невеста от достойна до свадьбы’ [667], молодая ’ [668], ср. выше сербск. диал. млада то же, укр. наречена , ср. польск. narzeczona , укр. прiчка.

Ст.-слав., др.-русск. женихъ ‘sponsus, νυμφίος’, русск. жених , диал. ‘женатый мужчина’ [669], польск. диал. zenich ‘oblubieniec’, ‘narzeczony’, восточноляшск. диал. zynich [670], сербск. женик ‘der Bräutigam, sponsus’. Все эти формы говорят об о.-слав. zenixъ (сербская форма, видимо, — аналогического происхождения). В слав. zeniхъ мы имеем дело не с балто-славянским суффиксом *-is- (слав. *-ix-) , первоначальным суффиксом принадлежности и происхождения, ср. русск. богачиха и под. [671]Скорее всего, слав. zeniхъ образовано прибавлением славянского суффикса −хь (zeni-хъ) к глагольной основе zeni-ti , т. е. zeniхъ — отглагольное имя деятеля и в этом смысле его нельзя непосредственно соотносить со слав. zena ‘жена’. Прекрасную аналогию славянскому слову видим в греч. μνηοτήρ ‘жених’ — к μνάομαι ‘свататься’, которое в свою очередь происходит от *μνά < *g u na ‘жена’ [672].

Прочие славянские названия: русск. диал. молодик ‘молодой, новобрачный’ [673], укр. диал. стар. заручник , н.-луж. nalozena, nawozena Bräutigam, жених’, в.-луж. nawozen, nawozenja ( < wozenic so ) Bräutigam’, чешск. snoubenec , словацк. snubenec, verenec , болг. годеник, сгоденик , диал. армасник , заимствованное из новогреческого [674], диал. глаw-ник ‘годеник’ [675].

В сербском языке в значении ‘жених, супруг’ употребляется также слово храбар < о.-слав. *хоrdrъ ‘храбрый доблестный’, ср. др.-сербск. храбрь ‘fortis’, несомненное отражение свадебной обрядовости, при которой жених изображается охотником и наделяется соответствующими воинственными эпитетами. Ср. болг. воино, войно в обращении к жениху, — аналогичного происхождения. Поэтому Ф. П. Филин ошибался, предполагая, что в храбар ‘жених, супруг’ сохранилось «очень раннее значение» [676].