Иса Гусейнов - Судный день

Но неожиданно все круто изменилось.

В индийском походе в тысяча триста девяносто девятом году эмиру Тимуру донесли, что в запасных наступательных полках объявилось множество смутьянов, подбивающих воинов на восстание. Тимур, охваченный страхом, не раздумывая, приказал предать всех мечу, и когда сосчитали число убитых, их оказалось сто тысяч, но кто они были и откуда явились, осталось нераспознанной тайной, ибо на лицо они были схожи кто с тюрками, кто с персами, кто с индусами, иных же отличительных примет не имели. Тимура одолевало страшное сомнение: не были ли эти дервиши, не убоявшиеся идти в его армию, теми свободными от страха мюридами Фазлуллаха? И если так, то выходит, что хуруфиты обманули его и единственное истинное оружие - символический меч, и правда Хакка, и царство Хакка на земле - ложь?! И свободные от страха хуруфиты вовсе не отреклись от мысли о восстании? Расположившись во всех мечетях, у тронов его сыновей и всех правителей его обширного царства, они решили дотянуться до армии?!

Ни в Индии, когда он предал мечу всех смутьянов, ни позже, вернувшись В.Самарканд, эмир Тимур не поделился ни с кем мучившими его сомнениями. Он очень верил мовлане Махмуду, сидящему обычно подле него на уголке синего камня, нового основания его трона, и знал, что тот с помощью своих поверенных во всех очагах Хакка объединяет ремесленное сословие Мавераннахра на основе учения Фазла и поддерживает связь с дервишами Фазла в Азербайджане, Руме, Иране и Ираке. Кроме того, если и имелись неподвластные мовлане Махмуду хуруфиты-батиниты, поставившие себе целью восстание, то было опасно открыто предпринимать какие-то меры против них, ибо это вызвало бы их сближение с Кара Юсифом Каракоюнлу и султаном Ахмедом Джелаири, чего он весьма остерегался. Поэтому эмир Тимур отправил письмо Ильдрыму Баязиду с требованием разыскать Кара Юсифа Каракоюнлу и султана Ахмеда Джелаири, укрывавшихся на территории Рума, и, арестовав, отправить их под стражей в Самарканд. Если Ильдрым Баязид выполнит требование, говорилось в письме, то Тимур, в свою очередь, дает обещание никогда не нападать на Рум, как, впрочем, поступал и доныне.

Вместо ответа на письмо Тимур ежедневно получал донесения гонцов, одно другого тревожнее, с границ Рума и Армении, из Багдада, куда к султану Фараджу был отправлен Ми-раншах, лишенный своего улуса. Ремесленное сословие Ирака подняло восстание под предводительством Кара Юсифа Каракоюнлу и султана Ахмеда Джелаири и вступило в переговоры с султаном Фараджем; из крепостей вдоль границы Рума, даже из Ерзингана тимуридов прогнали с криками "Анал-Хакк!" Баязид, объездив подвластные Руму соседние христианские земли, заключал договора с их правителями и полководцами; ходят слухи, что всеми этими делами руководит чья-то тайная десница, и Мираншах просил передать отцу, который лишил его наследства и всех прав и держался хуруфитов, что по мнению "почтенных суфиев Багдада та тайная десница есть рука Хакка". Этими колючими и двусмысленными словами несостоявшийся наследник мстил отцу.

Первой жертвой разворачивающихся событий стал мовлана Махмуд. В тот же день, как прибыл гонец от Мираншаха, шейх Берске арестовал его и вскоре казнил. Повсюду вокруг Самарканда мюриды шейха Береке по его приказу с криками и воплями проклятья хватали хуруфитов и ремесленников, лытающихся вступиться за жертв, и рубили их без суда и допроса, сбрасывали с минаретов, с крыш домов, топтали и пинали насмерть,

А Тимур уже был на пути в Багдад. Он знал, что Насими, побыв долгое время в Руме, объездил все хуруфитские очаги меж Самаркандом, Багдадом, Алеппо и Шамом и вновь вернулся в Рум, но не верил, что война подготавливается "рукой Хакка". Мовлана Махмуд поведал ему, что халифы Фазла, среди которых был и румский халиф, известный поэт Абуль-гасан Алиюл Ала, выслушав проповедь Насими в Гыршахре близ Анкары, стойко стоят на позициях Хакка, и, значит, та рука-не рука Насими. Но, может быть, это рука гаджи Байрама Вели, главы анкарских суфиев? А так как гаджи Байрам - духовный отец всей румской армии, то не значит ли, что его рукой управляет рука Ильдрыма Баязида? Но почему же тогда почтенные суфии Багдада считают, что это - "рука Хакка"? И если Насими со всеми халифами стойко стоит на позиции Хакка, то кто же заслал в армию в Индийском походе сто тысяч бесстрашных дервишей и дал знак союзникам Фазла и ремесленникам Ирака восстать? И если даже в Ерзингане армяне кричали "Анал-Хакк", то кто мог свершить чудо обращения христиан в хуруфизм, как не Насими?!..

Так, переходя от веры к сомнениям и подозрениям, беспрерывно думая все об одном и том же, Тимур потерял сон, и, мучимый бессонницей, телесными болями, непрерывной скачкой по бездорожью, предчувствием страшных последствий ожидаемой войны, из которой его изрядно уставшая армия вряд ли выйдет по-прежнему победоносной, он, добравшись до Багдада и услыхав, что султан Фарадж, вечно жаловавшийся на давление Кара Юсифа Каракоюнлу и султана Ахмеда Джелаири, арестовал их и содержит в темнице, тотчас вернулся в Карабах и призвал туда своего союзника шир-ваншаха Ибрагима, в мудрости которого не раз имел случай убедиться, и с почтением, исключающим все прежние счеты и обиды, пригласил в Белый шатер.

"Я вызвал тебя на совет и помощь, шах", - сказал Тимур и поделился с Ибрагимом своими сомнениями. Ибрагим, который после встречи с Фазлом в темнице, сблизился с Насими и хуруфитами и поэтому был подробнейший образом осведомлен обо всех румских делах, пояснил повелителю, что служители "лаилахаиллаллаха", а также их подручные "приемлемые" суфии и больше всех Гаджи Байрам Вели, опасаясь единственного на Востоке несомненного Хакка, пытаются приписать ему славу "лже-Хакка" и прикрыть подготовку войны его именем, дабы, с одной стороны, скрыть участие Баязида в готовящемся восстании, с другой - рукою Тимура, отрубить ноги ходящему по земле Хакку, чтобы не ходил, руки - чтобы не писал, голову, которая посмела уподобить человека богу. Вот почему "почтенные" багдадские суфии, приемлемые "лалилахаиллалахом" и служащие ему, с помощью неискушенного и несведущего в политике Мираншахапослали в Самарканд ложную весть. На самом же деле подготовкой войны заняты два человека: Ильдрым Баязид и верный ему гаджи Байрам Вели - глава суфиев. Если же в это дело замешан кто-то из хуруфитов, то это несчастные обманутые люди, которые под влиянием изгнанного из Великой среды Хакка бывшего халифа Юсифа превратились в рабов гаджи Байрама. И бывшие союзники и последователи Фазла, также обманутые обещаниями Юсифа, заключили договор с Ильдрымом Баязидом и, сидя в темнице, чтобы усыпить бдительность Тимура, ждут своего часа, чтобы выйти и , затаившись в засаде, неожиданным ударом по армии помочь Баязиду достичь победы, а разбив Тимура в Руме, преследовать его до Самарканда, пока не возьмут его; Баязид обещал уже предать Тимура в случае его взятия в руки султана Ахмеда Джелаири, дабы тот поступил с ним, как ему заблагорассудится.