Наум Синдаловский - Мифология Петербурга: Очерки.

Антисемитизм, как инструмент политического манипулирования, всегда присутствовал в арсенале русских правительств. С этим связана легенда о древних сфинксах, привезенных в Петербург из Египта в 1832 году. Будто бы давным-давно они закрыли глаза, увидев кровавые кресты, которыми погромщики пометили двери еврейских жилищ, и раскрыли их только на новом месте, в Петербурге. Проснулись от холода и вновь увидели над промерзшей белой рекой блеснувший золотом тот же самый знак креста. Это в день Крещения перед Зимним дворцом проходила церемония водосвятия… И сфинксы вновь, и уже навеки, сомкнули глаза.

Пик советского антисемитизма пришелся на послевоенные годы. Сигналом к нему послужила пресловутая борьба с космополитизмом и сфабрикованное затем «дело врачей». Откровенно антиеврейской политике предшествовали лицемерные иезуитские акции, которые должны были доказать мировому общественному мнению, что в СССР нет и в помине национализма и антисемитизма. Так, в разгар кампании по борьбе с космополитизмом лучший друг всех евреев Иосиф Сталин приказывает издать молитвенник на иврите. В Ленинграде собирают издателей, которые, хоть и были евреями, ни слова не понимали на иврите. Тем не менее, согласно легенде, они достают молитвенник 1913 года и отдают его в типографию. Когда тираж был готов, оказалось, что сборник начинается молитвой за здравие царя Николая II. Тираж пустили под нож. Что было с издателями, догадаться нетрудно.

Цветущее дерево государственного антисемитизма регулярно приносило свои горькие плоды. Смачные анекдоты ненавязчиво напоминали, кто есть кто. Чтобы не забывали.

Трамвай идет по Ленинграду. Кондуктор объявляет остановки:

– Площадь Урицкого.

– Бывшая Дворцовая, – комментирует старый еврей.

– Улица Гоголя.

– Бывшая Малая Морская.

– Проспект 25-го Октября.

– Бывший Невский.

– Замолчите наконец, товарищ еврей, бывшая еврейская морда.

– А вы знаете, что Ломоносов еврей?

– С чего вы взяли?

– Настоящая его фамилия Ораниенбаум.

Наконец, евреи попробовали огрызнуться.

В отделе кадров:

– Имя? Отчество?

– Аркадий Исаакович.

– Еврей?

– Нет.

– Но ведь Исаакович?!

– По-вашему, если Исаакиевский, то тоже не церковь, а синагога?

Кстати, место встречи у Исаакиевского собора в Питере называют «у Исаака Киевского».

Накануне московских Олимпийских игр 1980 года, в обмен на некоторые уступки Запада, был разрешен выезд евреев из Советского Союза. И тут же «Большой дом» в Ленинграде, где размещалось Управление КГБ по Ленинграду и области, стали называть «КПП» – аббревиатура, означающая «контрольно-пропускной пункт», естественно, за границу. Поток эмиграции оказался таким мощным, что не появиться анекдотам на эту захватывающую тему было просто нельзя. И они появились.

Если эмиграция пойдет такими темпами, то в стране останутся всего два еврея: в Ленинграде Аврора Крейсер и в Москве – Мишка Талисман.

После такой эмиграции в Ленинграде останутся всего два еврея: Аврора Крейсер и Дора Говизна.

Ситуацию прокомментировал даже далекий Сыктывкар. Вот анекдот из «Обстоятельного собрания современных анекдотов», выпущенного в свет сыктывкарским издательством в 1991 году:

Ленинградский строительный трест соревнуется с гражданами, уезжающими из СССР: кто больше квартир сдаст государству? Евреи обгоняют.

В конце 1980 – начале 1990-х годов, благодаря известным демократическим изменениям в России, положение заметно стабилизировалось. Выезд евреев из страны несколько сократился. Фольклор тут же на это отозвался:

Армянское радио спросили:

– Чем отличается канал Грибоедова от Суэцкого канала?

– Евреи на канале Грибоедова живут по обе его стороны.

У памятника Суворову в величественной позе стоит высокий генерал. Мимо проходит старый еврей.

– Товарищ генерал, – с сильным еврейским акцентом обращается он к генералу, – это памятник Суворову?

– Суворову, Суворову, – передразнивая и сильно картавя, отвечает генерал.

– Да что же вы мне-то подражаете? Вы ему подражайте.

Твердыми продолжателями дела Ленина-Сталина остались только настоящие патриоты. Их лозунг был последовательным и недвусмысленным: «Октябрьская революция – это результат жидомасонского заговора… и мы никогда не отступим от ее завоеваний».

Надо сказать, что вся национальная политика коммунистической партии невольно была направлена на выработку стойкого иммунитета против идеологии коммунизма. И прививка оказалась долгосрочной и надежной. В Израиле, среди бывших советских евреев, которых там зовут русскими и которые искренне любят свою бывшую родину и особенно сердечно относятся к Ленинграду, с удовольствием рассказывают анекдот:

– Что будет, если крейсер «Аврора» начнет совершать чартерные рейсы в Израиль?

– Ничего особенного. Нас, евреев, на холостой выстрел не возьмешь.

Евреи были не единственными персонами «non grata» в петровском Петербурге. Ими были еще цыгане. Петр I цыган не жаловал. Их веселые шумные таборы, если верить легенде, стояли на правом берегу Невы к югу от Малой Охты. Гулянки там шли до утра, и поэтому Веселый поселок будто бы так и называется. Согласно той же легенде, Петр I ссылал туда неисправимых пьяниц.

Об отношении Петра к цыганам сохранилось предание. Когда ему доложили, что в Петербург приехали «плясуны, балансеры и другие фокусники, представляющие разные удивительные штуки» и готовы дать веселое представление, то царь будто бы сказал генерал-полицмейстеру Девиеру: «Здесь надобны художники, а не фигляры. Я видел в Париже множество шарлатанов на площадях. Петербург не Париж: пусть чиновные смотрят дурачества такие неделю, только с каждого зеваки брать не больше гривны, а для простого народа выставить сих бродяг безденежно перед моим садом на лугу; потом выслать из города вон. К таким празднествам приучать не должно. У меня и своих фигляров между матросами довольно, которые на корабельных снастях пляшут, головами вниз становятся на мачтовом верхнем месте. Пришельцам-шатунам сорить деньги без пользы – грех».

Так или иначе, но ранее 1763 года в официальных документах постоянного присутствия цыган в столице или Петербургской губернии не зафиксировано. Именно с тех пор цыгане становятся юридически равноправными жителями Санкт-Петербурга. Основным местом обитания их остается район Охты. Во всяком случае, когда в 1930-х годах решено было приучить цыган к оседлой жизни, то именно на Охте для них построили барачного типа деревянные дома. Весь небольшой поселок, состоящий из нескольких таких невзрачных домов, в Ленинграде стали называть «Цыганской слободкой».