Петр Мультатули - Господь да благословит решение мое (Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов)

Николай II был горячо тронут преподнесенным орденом. В специальном обращении к войскам по случаю своего награждения Император писал: "Сегодня свиты Моей генерал-майор князь Барятинский передал Мне орден Великомученика и Победоносца Георгия 4-й ст. и просьбу Георгиевской Думы Юго-Западного фронта, поддержанную вами, о том, чтобы я возложил его на Себя. Несказанно тронутый и обрадованный незаслуженным Мной отличием, соглашаюсь носить Наш высший боевой орден и от всего сердца благодарю всех георгиевских кавалеров и горячо любимые Мною войска за заработанный Мне их геройством и высокой доблестью белый крест. НИКОЛАЙ"{253}.

В своем дневнике, всегда сдержанный, Царь не скрывает свою радость: "Незабвенный для меня день получения Георгиевского Креста 4-й степ. Утром, как всегда, поехали к обедне и завтракали с Георгием Мих. В 2 часа принял Толю Барятинского, приехавшего по поручению Н.И. Иванова с письменным изложением ходатайства Георгиевской Думы Юго-Западного фронта о том, чтобы я возложил на себя дорогой белый крест! Целый день после этого ходил, как в чаду"{254}. Николай II чрезвычайно дорожил наградой. Анна Вырубова писала: "Вспоминаю ясно день, когда Государь, как-то раз вернувшись из Ставки, вошел сияющий в комнату Императрицы, чтобы показать ей Георгиевский Крест, который прислали ему армии Южного фронта. Ее Величество сама приколола ему крест, и он заставил нас всех к нему приложиться. Он буквально не помнил себя от радости"{255}.

С тех пор Царь никогда не снимал орден. Будучи в Тобольском и Екатеринбургском заточении, когда совдеп потребовал от него снять погоны, Государь подчинился, но орден св. Георгия был на его гимнастерке неизменно, был он на нем и в Ипатьевском доме ночью 17 июля 1918 года.

Глава 5.

Вильно-Молодеченская операция (3 сентября-2 октября 1915 года) и стабилизация фронта в конце 1915 - начале 1916 гг.

Результатом первых решений Императора Николая II по улучшению положения в армии и в целом на фронте явилась Вильно-Молодеченская операции (3 сентября - 2 октября 1915 года).

На фронте происходили грозные события. Фельдмаршал Гинденбург стремился, в очередной раз, уничтожить ускользающие русские войска. Он развернул стремительное наступление в районе Вильно, рассчитывая уничтожить нашу 10 армию. Основные боевые действия развернулись в районе Молодечно и Вильно. 3 сентября немцы захватили Вильно, а конная группа немецкого генерала фон Гарнье успешно атаковала тылы русских в районе Свенцян. Гарнье своей небольшой конной группой вызвал большую панику среди наших стрелков, а вестфальский полк прервал железнодорожную линию Минск - Смоленск и дошел до города Борисова. Успехи германцев по-прежнему во многом объяснялись сложившимся среди русских солдат порочным мнением, что "немец все может" результат жуткого отступления лета 1915 года. Генерал Носков вспоминал: "19 сентября{256} немцы заняли Вильно, развернув наступление на юго-восточном направлении. Сила из девяти кавалерийских дивизий устремилась в эту брешь в направлении Минска и Борисова. Ситуация становилась очень опасной, тем более, что ни на одном направлении организация отпора с нашей стороны была невозможна. Мы лишь могли пассивно сдерживать удар. Период с 20 по 25 сентября был особо томительным. Можно предположить, что немцы сами не ожидали того результата, к которому привел смелый рейд их кавалерии"{257}.

В этих условиях Николай II проводит целый ряд встреч с высшим командным составом армии. Михаил Лемке приводит в своей книге воспоминания участников этих встреч, которые он записал в те дни. Как мы уже писали, Лемке впоследствии, как мог, стремился доказать большевикам свою лояльность{258}. Именно поэтому приводимые им свидетельства имеют особую ценность. При планировании операции Николай II еще раз требует от военачальников проявлять решимость и стойкость, а также уделяет большое внимание маневру. "При докладе общего положения дел, - приводит он слова генерала Пустовойтенко, и событий на фронтах армий Государь Император обратил внимание, что мы вообще утратили постепенно способность к свободному маневрированию, стали признавать возможность боя лишь плечом к плечу с длинными растянутыми линиями. Опасаемся до болезненности прорыва и обхвата, и поэтому прорыв роты или батальона считаем законным предлогом для отступления корпуса. Его Величество ожидает от всех военачальников действий смелых, решительных и предприимчивых"{259}.

Генерал Носков описывает Царя в те тревожные дни: "Я прекрасно помню эти события. 19 сентября утром шел обычный доклад генерала Алексеева Царю, когда пришло первое сообщение из Минска о появлении отрядов германской кавалерии на севере Борисова (на восток от Минска), то есть в тылу командования Западного фронта. Эта телеграмма, ввиду ее важности, была показана генералу Алексееву в момент, когда Царь уже покинул рабочий кабинет. Царь, который уже спустился на несколько пролетов по лестнице, повернул голову и заметив, что Алексеев продолжает изучать телеграмму, немедленно возвратился и там, возле дверей кабинета, Алексеев показал Царю текст телеграммы. "Михаил Васильевич! Покажите мне это на карте!" - сказал царь, входя вновь в свой кабинет, где он и Алексеев пробыли еще около двадцати минут.

Царь вышел из кабинета заметно потрясенный, так как, вопреки обыкновению, он говорил громко и на ходу. После обеда, когда генерал Алексеев принялся составлять телеграмму командующим фронтами, было ясно, что Царь и он испытывали недовольство от медлительности, проявленной нашей кавалерией в районе к северу от Молодечно. Вечером того же дня Царь вызвал во дворец{260} генерала Алексеева, чтобы изучить ситуацию. Алексеев был вынужден огорчить царя еще более грозным известием: отряд германской кавалерии, силы которого были пока неизвестны, заняли Борисов и перерезали железнодорожный путь возле этого города. В то же время сообщили, что германский цеппелин летал над железной дорогой Барановичи-Минск. Царь, давая соответствующие указания, проявил хладнокровие, не выказав внешне никакого беспокойства".

Николай II отдал директиву с требованием о прекращении отступления, паники и спешки. "Директива эта, - писал историк Керсновский, - оказала самое благотворное влияние на войска, почувствовавшие, что ими, наконец, управляют"{261}.

Четкое и конкретное руководство войсками со стороны Николая II, его решительные указания привели к слаженной деятельности Ставки и сыграли важнейшую роль в успешном окончании Вильно-Молодеченской операции. Несмотря на огромные усилия, предпринимаемые немцами, им не удалось уничтожить русскую 10-ю армию. 10я германская армия была отражена по всему фронту и начала быстрый отход, местами беспорядочный. 26-й Могилевский пехотный полк подполковника Петрова, перейдя вброд реку Нарочь, в составе всего 8 офицеров и 359 штыков, пробрался к немцам в тыл и внезапной атакой захватил 16 орудий. Общие итоги операции для русских составили захват 2000 пленных, 39 орудий и 45 пулеметов{262}. Но самое главное, войскам снова вернулась уверенность в способность бить немцев.