Жорж Бордонов - Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке

Первый Крестовый поход, с проповедью которого выступил в 1095 году папа Урбан II, встретил широкую и восторженную поддержку. Этот успех объяснялся по-разному применительно к различным социальным слоям. Для простого люда, падкого на чудеса и одушевленного слепой верой, принятие креста вело к обретению райского блаженства наиболее верным путем — через освобождение Святой Земли. Некоторым же, о чем нельзя не сказать, это предоставляло возможность избежать судебного преследования или избавиться от кредиторов. Были и такие, кому участие в Крестовом походе позволяло освободиться от стесняющих условий общества с его структурами, уже ставшими слишком жесткими для того, чтобы родившийся в более низком сословии мог, пребывая в здравом рассудке, надеяться подняться по сословной лестнице, по крайней мере сделаться человеком Церкви. Наконец, Крестовый поход, в котором все перемешалось, временами противореча даже законам Творения, позволял отдаться влечению к новизне, пойти навстречу неведомому, открывать новые города и видеть новые лица. Люди той эпохи, несмотря на свою кажущуюся наивность, конечно же, не были наделены психикой менее многогранной и менее богатой, нежели наша — скорее наоборот!

Для мелких сельских господ и зажиточных горожан — если угодно, среднего класса — открывались еще более заманчивые перспективы. Если Церковь обещала полное отпущение грехов, то она же, тонкий знаток человеческой натуры, не запрещала крестоносцам и стяжание земных почестей и материальных благ, разумеется, за счет неверных. Мелкой знати Крестовый поход давал возможность завладеть землями и крепостями, выкроить для себя несколько добрых фьефов, короче говоря, подняться по феодальной иерархической лестнице. Что касается князей, крупных феодалов, хозяев провинций, в пределах своих территоррш завладевших почти что королевскими прерогативами, то их амбиции были пропорциональны их важности. Отсюда проистекало их соперничество, начинавшееся буквально на другой день после одержания ими первых побед, отсюда поспешность, с какой они старались прибрать к своим рукам укрепленные города с богатыми землями, сразу же превращавшиеся в почти что независимые государства. Таковыми были Эдесса, Антиохия, Триполи.

Для мыслящих людей, стратегов и политиков, глав государств, основной целью было покорение ислама. Не без труда вытесненные с французской территории, мусульмане продолжали удерживать половину Иберийского полуострова, территорию, на которой практически непрерывно шла война. К востоку от Европы их натиск концентрировался против Византийской империи в процессе ее дезинтеграции. Вонзить острие копья во фланг исламского мира означало одновременно облегчить положение Византии и не допустить того, чтобы мусульмане, рано или поздно, обходным путем, через север, вторглись в Европу, в Италию, в самый Рим. По этой причине папа римский неоднократно обращался с призывами к рыцарям и наемникам оказать свои услуги василевсу. В Клермоне же папа высказался еще более откровенно: «И вправду есть настоятельная нужда в том, чтобы вы поспешили отправиться на помощь вашим братьям, живущим на Востоке и имеющим великую потребность в поддержке, которую вы столько раз во всеуслышание им обещали. Турки и арабы, как, несомненно, многие из вас слышали, устремились против них, вторглись в пределы Романии, до того самого места в Средиземноморье, которое именуется проливом Святого Георгия, все больше и больше расширяя свои завоевания в землях христиан…» (Фульхерий Шартрский. История Крестовых походов). Здесь, в исходной точке Крестового похода, на самом высоком уровне речь шла об отвоевании земель, некогда принадлежавших византийскому императору и завоеванных мусульманами, земель, под коими подразумевались Святые места. Однако само собой выходило так, что большинство крестоносцев и не подозревали о существовании византийского императора, подчиняясь действию лишь одного побудительного мотива: отвоевать Иерусалим, помолиться у Гроба Господня, пройти босыми ногами путь Христа на Голгофу. Ибо в конечном итоге все перечисленные выше основания не должны приводить к забвению той истины, что главной движущей силой Крестового похода оставалась вера. Вера столь живая и действенная, что в момент оглашения римским понтификом своего патетического воззвания она обратила мирных прихожан в воинов Христовых, смиренных, миролюбивых пилигримов — в пилигримов воинствующих. Воспламеняя сердца, она вдруг сделалась динамичной и воинственной, увлекая за собой в дальний путь бесчисленные толпы. По правде говоря, это стихийное воспламенение сердец стало возможным потому, что идея Крестового похода уже витала в воздухе. Европа, выходившая из состояния анархии, продолжавшейся целые века, начинала осознавать собственную силу и, как обычно бывает в подобных случаях, испытывала потребность в экспансии. Чем истреблять друг друга в конфликтах из-за ничтожных территорий, лучше раздвинуть границы, выплеснуть наружу столько нерастраченных сил! Тексты свидетельствуют, что в то время рассматривался и этот аспект вопроса. Отправляя воинственное мелкое дворянство и авантюристов всех мастей сражаться за Святую Землю, очищали общество; и вместе с тем Христову воинству предоставлялась возможность для искупления собственных грехов и даже для обретения райского блаженства — вдвойне выгодное предприятие.

Была и другая разновидность крестоносцев, достаточно своеобразная для того, чтобы уделить ей особое внимание: итальянские судовладельцы и крупные торговцы, венецианцы, генуэзцы и пизанцы, падкие на всякого рода наживу, не ведавшие угрызений совести и усматривавшие в Крестовом походе лишь нежданную возможность для проникновения на рынки Востока, для учреждения доходных филиалов и, наконец, для обеспечения себя морскими гаванями. Эти нувориши хотя и оказывали существенные услуги, однако из соображений выгоды, а в период упадка Иерусалимского королевства они не останавливались перед разжиганием там междоусобных войн, дабы защитить собственные коммерческие интересы.

Есть еще один вопрос, заслуживающий особого внимания: изнанка крестоносного движения, так сказать, его человеческий аспект. Решение принято, великий момент коллективной эйфории миновал, и человек оставался один на один с самим собой и родными, столкнувшись с конкретными гнетущими проблемами, несмотря на гарантии, объявленные Церковью. В самом деле, надо было экипироваться, вооружиться, собрать деньги для содержания себя во время похода. Надлежало уладить свои дела с расчетом на собственное длительное отсутствие и на предполагаемое возвращение. Надо было также найти в себе достаточно мужества, дабы сдержать обещание (данное, быть может, несколько опрометчиво, о котором, быть может, уже успел пожалеть), дабы отказаться от привычного, пусть и стеснительного, заурядного (а потому и подтолкнувшего к мысли об отъезде) существования, но главное — расстаться с дорогими людьми. Монах Фульхерий Шартрский, будущий капеллан короля Иерусалимского, был свидетелем таких расставаний. Он глубоко прочувствовал эту драму. Его искреннее сопереживание проявилось в следующих строках: