Геннадий Левицкий - Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие

Римский историк Гай Саллюстий Крисп представляет портрет вождя заговора:

Луций Катилина, человек знатного происхождения, отличался большой силой духа и тела, но злым и дурным нравом. С юных лет ему были по сердцу междоусобные войны, убийства, грабежи, гражданские смуты, и в них он и провел свою молодость. Телом он был невероятно вынослив в отношении голода, холода, бодрствования. Духом был дерзок, коварен, переменчив, мастер притворяться и скрывать что угодно, жаден до чужого, расточитель своего, необуздан в страстях; красноречия было достаточно, разумности мало. Его неуемный дух всегда стремился к чему — то чрезмерному, невероятному, исключительному.

Что касается контингента будущего войска Катилины и способа вербовки, то Саллюстий солидарен с Плутархом:

Более всего Катилина старался завязывать дружеские связи с молодыми людьми; их, еще податливых и нестойких, легко было опутать коварством. Ибо в соответствии с наклонностями каждого, в зависимости от его возраста, Катилина одному предоставлял развратных женщин и юношей, другому покупал собак и лошадей — словом, не жалел денег и не знал меры, только бы сделать их обязанными и преданными ему.

Способ приобретения союзников был явно в духе Цезаря. Однако Катилина славился расточительностью, денег этому человеку не хватало даже для собственных нужд; подобные траты мог профинансировать только самый состоятельный римлянин — Марк Лициний Красс. Такие выводы служат косвенным подтверждением участия в заговоре Цезаря и Красса.

Самый богатый человек в Риме и самый популярный у плебса политик были весьма ловкими людьми. Они использовали любую ситуацию и не могли пропустить в качестве безучастных зрителей назревавший заговор. Цезаря нисколько не смутило то обстоятельство, что сподвижниками Катилины были опустившиеся, погрязшие в долгах сулланцы, от которых он в свое время много претерпел, а в настоящем являлся яростным борцом против порядка, установленного Суллой. Цель оправдывает средства — девиз вполне подходит Гаю Юлию.

Марк Лициний Красс (Мрамор. Лувр. Париж)

Вместе с тем Цезарь и Красс были достаточно умными людьми, чтобы открыто не стать на сторону Катилины. Они предпочитали из — за ширмы управлять отчаянными головорезами, словно марионетками. Именно поэтому сведения об их роли в авантюре Катилины чрезвычайно расплывчаты, отрывочны и до конца не ясны. Из античных историков лишь Светоний открыто причисляет Цезаря и Красса к заговорщикам, причем они значатся на первых ролях. Согласно этому автору, предполагалось, что Катилина нападет на сенат и перебьет намеченных лиц. Среди всеобщей смуты Красса должны назначить диктатором, а Цезарю достанется второй по значимости пост — начальника конницы.

Как часто бывает в подобных авантюрах, мятежный и своенравный исполнитель вышел из — под контроля идейных отцов. Убийства неугодных сенаторов Катилине показалось мало: он разработал план поджога Рима в 12 разных местах, а во время пожара его войско должно было ворваться в город и устроить небывалую резню.

Красс и Цезарь не оценили излишнее усердие Катилины. Особенно не устраивал такой вариант развития событий Марка Красса — этот античный миллионер занимался строительством доходных домов и сдачей их в аренду. Ему принадлежало едва ли не пол — Рима, и потому от перспектив плана Катилины Красс пришел в ужас. В ночь с 21 на 22 октября 63 года до н. э. богатейший домовладелец явился в жилище консула Цицерона и передал ему якобы полученные анонимные письма, в которых содержались советы уехать из Рима, чтобы избежать смерти.

Таким образом, не без помощи Красса была предотвращена бойня, грозившая гибелью Рима. Вскоре Цицерон арестовал бывших в городе руководителей заговора: Корнелия Лентула, Цетега, Габиния и Статилия. Через два дня в храме Согласия над ними состоялся суд. Большинство сенаторов высказались за смертную казнь, и лишь Цезарь пытался спасти их из последних сил.

Плутарх так описывает действия Цезаря:

Неизвестно, оказывал ли тайно Цезарь в чем — нибудь поддержку и выражал ли сочувствие этим людям, но в сенате, когда они были полностью изобличены и консул Цицерон спрашивал у каждого сенатора его мнение о наказании виновных, все высказались за смертную казнь, пока очередь не дошла до Цезаря, который выступил с заранее обдуманной речью, заявив, что убивать без суда людей, выдающихся по происхождению своему и достоинству, несправедливо и не в обычае римлян, если это не вызвано крайней необходимостью. Если же впредь до полной победы над Катилиной они будут содержаться под стражей в италийских городах, которые может выбрать сам Цицерон, то позже сенат сможет в обстановке мира и спокойствия решить вопрос о судьбе каждого из них.

Когда все мыслимые и немыслимые средства спасения заговорщиков были исчерпаны, Цезарь принялся призывать сенаторов к человеколюбию. В цицероновской «Четвертой речи против Луция Сергия Катилины» мы находим следующие слова:

(Цезарь) полагает, что бессмертные боги определили, чтобы смерть была не казнью, а либо законом природы, либо отдохновением от трудов и несчастий. Поэтому мудрые люди всегда встречали ее спокойно, а храбрые часто даже с радостью. Но тюремное заключение, и притом на вечные времена, несомненно, придумано как высшая кара за нечестивое преступление.

Таким образом, Цезарь предвосхитил нынешних противников смертной казни. Забегая вперед, заметим, что он и далее будет беречь жизни римских граждан, которые по его же вине станут вести братоубийственные войны. Цезарю не была чужда высокая мораль и человеческие чувства, но избранный путь заставлял его невольно пренебрегать многими условностями, законами человеческими и божьими.

Цицерон обличает Катилину (Картина Чезаре Маккари. XIX век)

Предложение Цезаря показалось сенаторам настолько человеколюбивым, что многие отказались от своего мнения. И все же, большинством голосов сенат принял решение о казни заговорщиков, а «человеколюбие» Цезаря едва не стоило ему жизни. Плутарх сообщает:

Когда Цезарь выходил из здания сената, то на него набросилось с обнаженными мечами много сбежавшихся юношей из числа охранявших тогда Цицерона. Но, как сообщают, Курион, прикрыв Цезаря своей тогой, благополучно вывел его, да и сам Цицерон, когда юноши оглянулись, знаком удержал их, либо испугавшись народа, либо вообще считая такое убийство несправедливым и противозаконным… Позже его обвиняли в том, что он не воспользовался представившейся тогда прекрасной возможностью избавиться от Цезаря, а испугался народа, необычайно привязанного к Цезарю.

Противостояние Цезаря и «отцов народа» усилилось. Прошло несколько дней, и Цезаря вызвали в сенат для защиты против выдвинутых подозрений. Плутарх не говорит, в чем обвиняли Гая Юлия, но Светоний утверждает, что «он был объявлен сообщником Катилины».