Геннадий Левицкий - Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие

Но почему же тогда ты развелся со своей женой?

Потому, — ответил Цезарь, — что на мою жену не должна падать даже тень подозрения.

Одни говорят, что он ответил так, как действительно думал, другие же — что он сделал это из угождения народу, желавшему спасти Клодия. Клодий был оправдан, так как большинство судей подало при голосовании таблички с неразборчивой подписью, чтобы осуждением не навлечь на себя гнев черни, а оправданием — бесславие среди знатных.

Клодий впоследствии окажет много услуг Цезарю, а жена… Жену Цезарь найдет еще одну, и ценить ее будет не больше, чем Помпею.

После претуры Цезарь получил в управление Испанию. (То была обычная практика: по истечении полномочий претор или консул получал наместничество в какой — либо провинции.)

Вместо Испании Цезарь едва не оказался в долговой тюрьме. Будущий наместник задолжал астрономическую сумму, в несколько раз превышавшую стоимость его имущества, — по свидетельству Аппиана, «ему нужно было 25 миллионов сестерциев, чтобы расплатиться со всеми долгами». Многочисленные кредиторы окружили дом Гая Юлия и с криками противодействовали его отъезду. Их можно было понять: должник отправляется в неспокойную провинцию, и неизвестно, вернется ли живым.

Плутарх пишет, что Цезарь «обратился за помощью к Крассу, самому богатому из римлян. Крассу нужны были сила и энергия Цезаря для борьбы против Помпея; поэтому он удовлетворил наиболее настойчивых и неумолимых кредиторов Цезаря и, дав поручительство на сумму 830 талантов, предоставил Цезарю возможность отправиться в провинцию».

Марк Красс по наивности полагал, что Цезарь может быть ему полезен, но Цезарь хотел вести лишь свою игру; он привык пользоваться людьми самого разного положения, извлекать пользу из собственных несчастий и даже действия врагов обращал себе во благо. Впрочем, возможностей самого богатого человека Рима оказалось мало, чтобы удовлетворить всех кредиторов Цезаря. Новый наместник отправлялся в провинцию словно беглец, не дождавшись распоряжений и средств, по замечанию Светония, вопреки законам и обычаям.

Весьма ярко раскрывает сущность Цезаря его разговор с друзьями на пути в Испанию, переданный Плутархом.

Рассказывают, что когда Цезарь перевалил через Альпы и проезжал мимо бедного городка с крайне немногочисленным варварским населением, его приятели спросили со смехом:

Неужели и здесь есть соревнование из — за должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?

Что касается меня, — ответил им Цезарь с полной серьезностью, — то я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме.

В Испании Цезарь в полной мере проявил свои недюжинные способности и энергию. Он покорил несколько племен, неподвластных Риму, и раздвинул границы провинции до Атлантического океана.

Памятуя о своих проблемах с кредиторами, Гай Юлий решил установить мир между испанскими заимодавцами и должниками. Фактически, Цезарь провел небольшой эксперимент в рамках вверенной ему территории. «А именно: он предписал, чтобы из ежегодных доходов должника одна треть оставалась ему, остальное же шло заимодавцам, пока таким образом долг не будет выплачен».

Проблемы с кредиторами заставляли Цезаря позаботиться и о собственном сундуке. По словам Плутарха, в Испании «он и сам разбогател, и дал возможность обогатиться во время походов своим воинам, которые провозгласили его императором». (Император — это был первоначально почетный воинский титул, которым солдаты по собственной инициативе награждали военачальника после удачной победы.)

Цезарь не брезговал никакими способами, чтобы поправить свои финансы.

Светоний сообщает:

Проконсулом в Испании, по воспоминаниям некоторых современников, он, как нищий, выпрашивал у союзников деньги на уплату своих долгов, а у лузитанов разорил, как на войне, несколько городов, хотя они соглашались на его требования и открывали перед ним ворота.

Чтобы испанские победы и для Рима не были пустым звуком, Цезарь, по свидетельству Аппиана, «послал в римское государственное казначейство много денег. За это сенат разрешил ему отпраздновать триумф».

В конце 60 года до н. э. Цезарь остановился в предместьях Рима и занялся подготовкой пышного триумфа. Эта процедура считалась высшей наградой для римлянина, шествие в триумфальной колеснице по улицам родного города было пределом мечтаний любого гражданина.

Однако в городе начались выборы консулов на следующий год, и Цезарь непременно хотел в них участвовать. Препятствием служила как раз высокая честь, оказанная ему сенатом. Дело в том, что военачальник, награжденный триумфом, не имел права входить в Рим, пока не получит разрешение на празднование; лица же, домогавшиеся консульства, обязаны были находиться в черте города.

Аппиан рассказывает:

Цезарь, жадно стремясь к власти и не имея возможности заранее подготовить триумф, обратился с просьбой к сенату разрешить ему принять участие в домогательстве консульского звания заочно, через друзей. Цезарь знал, что это незаконно, однако так поступали и другие.

Гай Юлий успел расположить к себе много сенаторов, видимо, поделившись испанской добычей. Однако против Цезаря выступил Марк Порций Катон — неподкупный защитник старой доброй республики и ее законов; в будущем он доставит Цезарю немало неприятностей и явится самым последовательным врагом этого непомерного властолюбца. Катон, видя, что значительная часть сената склонилась на сторону Цезаря, совершил деяние, достойное книги рекордов. Далеко не лучший оратор, он «произнес речь, которая продолжалась целый день». Утомленные собратья Катона сдались, и Цезарю было отказано в просьбе.

Таким образом, Гаю Юлию пришлось делать нелегкий выбор. Думал он недолго: синице в руке бывший испанский наместник предпочел журавля в небе. Единственный из римлян, отказавшийся от триумфа по своей воле, Цезарь вступил в борьбу за призрачное консульство.

До появления Цезаря в Риме кандидатов было двое: Марк Бибул — ставленник сената и Луций Лукцей — менее влиятельный, никого не представлявший, но очень богатый. Цезарь тотчас объединился с Лукцеем.

Видимо, Цезарь раздал некоторые долги и потратился на то, чтобы стать кандидатом в консулы, потому что финансировал выборы его союзник. Они договорились, по словам Светония, что Лукцей будет обещать избирателям «собственные деньги от имени обоих. Оптиматы, узнав об этом, испугались, что Цезарь не остановится ни перед чем, если будет иметь товарищем по высшей должности своего союзника и единомышленника: они дали Бибулу полномочия на столь же щедрые обещания, и многие даже снабдили его деньгами. Сам Катон не отрицал, что совершается подкуп в интересах государства». Цезарь и Бибул получили консульство, а Лукцей остался и без денег, и без высшей должности.