Геннадий Левицкий - Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие

Римляне удалились на две мили от покинутого лагеря и вошли в узкую котловину. Вдруг спереди и сзади возникли многочисленные отряды галлов, слева и справа в римлян полетели копья, камни, стрелы. На высоте своих позиций эбуроны оставались неуязвимыми, римляне же оказались в положении скота в загоне. Ловушка захлопнулась.

Сабин, склонивший римлян к роковому походу, отказывался верить в столь чудовищное вероломство, требовал встречи с Амбиоригом. И вождь эбуронов откликнулся на зов легата. С высокого холма он жестом пригласил военачальника римлян к себе. Долго Сабин карабкался на крутой холм, цепляясь за ветки деревьев и кустарников. Он спешил достичь вершины, надеясь, что все вскоре прояснится и его легион сможет продолжить путь. Как оказалось, он спешил навстречу своей смерти. Лишь только военачальник и сопровождавшие его центурионы поравнялись с густой цепью эбуронов, все они были перебиты.

Памятник Амбиоригу в Тонгерене (Бельгия)

Смерть легата внесла еще большую панику в ряды римлян. Луций Аврункулей Котта под градом камней и снарядов метательных орудий попытался вывести римлян обратно в лагерь. Большинство воинов, в том числе и сам второй легат, нашли свою смерть в котловине. Лишь небольшой части легионеров удалось вернуться в покинутый лагерь. Вследствие своей малочисленности они не могли защититься; при подходе эбуронов все бросились на собственные мечи или перебили друг друга.

Окрыленные легкой победой, эбуроны перешли в земли нервиев и окружили римский лагерь Квинта Цицерона, брата великого оратора. К мятежникам присоединились адуатуки и менапии; их количество достигло 60 тысяч человек. Вдобавок ко всему они повели осаду римского лагеря по римским же правилам. Кельты принялись строить осадные машины, сооружать валы и рвы. Они ежедневно осыпали лагерь Цицерона зажигательными снарядами и камнями.

Квинту Цицерону приходилось еще труднее, чем Сабину, но он не повторил ошибки товарища. Легат ежедневно посылал гонцов к Цезарю, и одному из них удалось дойти. Цезарь выступил немедленно, имея под рукой лишь 7 тысяч человек и 400 всадников. Он поспел вовремя, ибо в лагере Цицерона боеспособной осталась лишь десятая часть легионеров.

Само появление Цезаря навело ужас на мятежников, и они допустили, чтобы 7 тысяч уставших после марша римлян уничтожили их 60–тысячную армию. Многие галльские отряды, даже не вступая в битву, разбежались по своим округам.

Цезарь не стал никого преследовать, чтобы не подвергать уставшие войска испытаниям тяжелой галльской зимы. Но едва в лесах начали появляться первые подснежники, наместник Галлии пожаловал в область нервиев и тут же разбил их ополчение. Та же участь постигла сенонов, далее римляне подчинили менапиев и разбили треверов.

Оставались только зачинщики мятежа — эбуроны, и они не были забыты. С тех пор как Цезарь узнал о гибели лагеря Сабина и Котты, он надел траурную одежду и поклялся снять ее лишь тогда, когда отомстит за гибель своих легионеров, не павших в честном бою, а предательски убитых.

Месть Цезаря была изощренной, неторопливой и холодной (как и положено быть правильной мести). Он не метался в ярости, как только узнал подробности страшной катастрофы; наоборот, железный проконсул «обратился к солдатам со словами утешения и ободрения: к тому несчастию, виной которого была опрометчивость легата, следует отнестись с тем большим хладнокровием, что оно уже искуплено милостью бессмертных богов и их собственной храбростью, и теперь ни для врага нет оснований долго радоваться, ни для них — долго горевать».

Цезарь дал возможность эбуронам увидеть гибель всех союзников и, наконец, пожаловал к ним самим. Операция предстояла не из легких, так как эбуроны укрылись вместе с имуществом в непроходимых лесах и болотах. Цезарь пришел к выводу, что надо «истребить весь этот преступный сброд», для чего направить во все стороны много отрядов. Это было чрезвычайно опасно, так как предстояло вести бои в незнакомой местности, очень удобной для вражеских засад и ловушек.

Проконсул решил и эту проблему просто и коварно, о чем мы узнаем из «Записок».

Цезарь разослал по соседним общинам гонцов, вызывая всех, рассчитывающих на добычу, грабить эбуронов, чтобы в их лесах подвергались опасности лучше галлы, чем легионные солдаты, а также чтобы окруженное этой массой племя было уничтожено за свои преступления вконец, вплоть до самого своего имени.

На призыв Цезаря откликнулось множество галлов: некоторые рассчитывали найти себе добычу, иные таким образом выразили свою покорность Цезарю в надежде спасти свои народы от участи эбуронов. Пришли племена, еще недавно считавшиеся союзниками эбуронов в сражении за лагерь Квинта Цицерона. Из — за Рейна на кораблях и плотах прибыл отряд не знающих жалости разбойников — сугамбров. Цезарь стремился расправиться с эбуронами как можно более жестоко, чтобы впредь ни у кого из галльских народов не возникало желания восстать.

Все селения и дворы, какие только попадались на глаза, были сожжены; все разграблялось; хлеб на полях съедало множество вьючных животных и людей, а то, что оставалось, полегло от дурной осенней погоды и проливных дождей; если кому — нибудь покамест и удавалось укрыться, то всем таким людям, даже после ухода нашего войска, грозила несомненная смерть от голода.

Старейший вождь эбуронов Катуволк покончил с собой. Главному зачинщику мятежа Амбиоригу с четырьмя спутниками удалось бежать за Рейн. Он лишился своего войска, его народ превратился в дичь, предмет охоты и был почти весь уничтожен заезжими охотниками, а земля с некогда богатыми поселениями стала пустыней.

Жестокость Цезаря успокоила Галлию ненадолго. Впереди наместника ждала трудная и опасная борьба с энергичным и искусным арнвернским вождем Верцингеторигом.

Зимой 53 года до н. э. Цезарь покинул умиротворенную провинцию и переместился на территорию Северной Италии, также ему подвластную. Подобное галльский проконсул делал каждый год, чтобы удобнее было влиять на ситуацию в Риме. Перед его отъездом раскрыли заговор в земле карнутов и сенонов. Торопившийся проконсул не стал много времени тратить на расследование; он расправился с обычной жестокостью над теми, чьи имена удалось установить. Одного из вождей карнутов, Аккона, казнили по обычаю предков, то есть обреченного на смерть привязали к столбу, голову его вложили в вилообразное приспособление и секли розгами до смерти, затем ликтор обезглавливал тело топором.

Но Цезарь, хотя и был тонким политиком, на этот раз, по мнению Т. Моммзена, просчитался.

Огонь был притушен, но не погашен. Удар, под которым пала голова Аккона, всколыхнул всю кельтскую знать. Положение дел в это время представляло больше шансов на успех, чем прежде.