Александр Чубарьян - Зимняя война 1939-1940

После посещения Ставки колебавшиеся, прежде всего фон Борн, Седерхьельм и Фагерхольм, пришли к твердому убеждению о неизбежности переговоров на предъявленных условиях. Только Ханнула твердо стоял на позиции отказа. Ниукканен сомневался. Он соглашался на переговоры при условии, что граница будет проходить южнее Выборга и восточнее Янисярви. Учитывая моральное состояние войск, Маннергейм рекомендовал не посвящать парламентские фракции в обсуждения, держать их в секрете. Но правительство не считало возможным начать переговоры, не заручившись поддержкой парламентского большинства. 29 февраля Таннер дважды докладывал о сложившейся ситуации комиссии парламента по иностранным делам. В результате его энергичного выступления комиссия, за исключением депутата. У. Кекконена, решила оказать поддержку усилиям, направленным на достижение мира. Вечером того же дня мирные условия были доведены до парламентских фракций. В социал-демократической фракции Таннер получил почти единодушно поддержку. Среди депутатов-аграриев, напротив, развернулась дискуссия, которую возглавили Ханнула и Кекконен. В конце концов и среди них только трое продолжали выступать против переговоров. Правительство теперь знало, что большинство парламента стояло за мирные переговоры 24.

Ответ финского правительства Москве был готов к полуночи 29 февраля. За основу переговоров принимались условия советского правительства. Вместе с тем отмечалось, что они нуждаются в уточнении. Ответ пытались составить таким образом, чтобы он не выглядел как отказ, но одновременно не исключал возможность внести изменения в условия мира в ходе переговоров. Местом их проведения предлагалась Москва. Надеялись на участие в них Сталина, который мог проявить большую снисходительность к Финляндии, чем другие советские руководители, уступки во всяком случае зависели от него. 25Текст финского ответа передали по телеграфу в Стокгольм Эркко, но не разрешили его вручать до получения специальных инструкций.

Тем временем в правительстве ситуация оценивалась как трагическая. Правительство готовилось уступить обширные территории, которые столетиями являлись частью Финляндии, где проживали сотни тысяч финнов. Советские войска завоевали к тому времени только долю тех территорий, на которые претендовала теперь Москва. Сорта-вала, Кякисалми по-прежнему были в руках финнов, и флаг вооруженных сил Финляндии все еще развивался над башней Выборгского замка. Широкая общественность не знала, в каком состоянии была армия, и условия мира будут для нее глубоким потрясением. Вызывало тревогу также и другое. Что произойдет после заключения мира? Новая граница пройдет много западнее и станет более протяженной – сможет ли Финляндия защитить ее, если Советский Союз вновь совершит нападение? Предложение оборонительного договора с Швецией, естественно, получило поддержку и означало своего рода шведскую гарантию новых границ. Но многим трудно было смириться с мыслью, что отдаваемое теперь под давлением утрачивается навсегда. Ю. Седерхьельм описал следующим образом настроения пяти министров во время поездки в Миккели 28 февраля: "Многое было высказано в пути. Существовало единое мнение, что, ощутив первый испуг, Швеция вынуждена будет после подписания мирного договора пойти на заключение оборонительного союза… Были единодушны в том, что мирный договор следует считать перемирием, а утраченные территории не рассматривать как потерянные и народ нужно держать в готовности их отвоевать. При первой же возможности". 26

Решение, принятое 5 февраля Высшим военным советом западных держав, предусматривало, что 100 тыс. английских и французских войск должны быть направлены в Скандинавию в середине апреля. Большая часть этих сил предназначалась для оккупации железорудных районов Швеции и побережья Норвегии, к тому же требовалось обеспечить защиту Южной Швеции в связи с опасностью принятия Германией контрмер. В частях, направляющихся для помощи Финляндии, должно было быть не более 15 тыс. человек (без тяжелого оружия). Такое ограничение, очевидно, вызывалось слабой пропускной способностью железных дорог на севере Скандинавии. Наибольший энтузиазм в проведении операции проявляла Франция, которая все время спешила с осуществлением предусмотренного плана. У премьер-министра Э. Даладье были для этого и внутриполитические мотивы. Выступая защитником Финляндии, премьер-министр стремился укрепить свои позиции против яростных нападок правых. По существу его политическое будущее зависело от предоставления помощи Финляндии. В Лондоне более отчетливо сознавали риск интервенции и к тому же не хотели окончательно сжигать мосты в отношениях с Советским Союзом. Поэтому английское правительство действовало более осторожно. Расчеты строились на том, что в Лулео следовало оказаться до появления немцев. Существовала опасность, что они могли оказаться там сразу после освобождения Ботнического залива от ледяного покрова, что происходило обычно в середине апреля. С учетом этих обстоятельств экспедиционные войска и их снаряжение должны были отправиться на десантных судах из британских портов 12-15 марта.

Впоследствии намеченную акцию расценили как плохо подготовленную. Прежде всего руководство экспедиционных войск и оснащенность их оружием не были на должном уровне. Отсутствовали авиационная поддержка и противовоздушная оборона. Фактор внезапности оказался утраченным, когда французское правительство по внутриполитическим причинам допустило утечку сведений об этой операции. Кроме того, интервенция требовала дипломатической подготовки. Ей должно было предшествовать официальное обращение Финляндии с просьбой о предоставлении помощи, так же как и получение согласия Норвегии и Швеции. Иначе даже при пассивном сопротивлении норвежцев и шведов (к примеру, вывод из строя железнодорожного оборудования или отключение электроэнергии) вся акция подвергалась серьезной опасности. Ожидалось, что Финляндия 5 марта направит западным державам обращение с просьбой о помощи 27.

Вся большая стратегия англо-французской коалиции зимой 1940 г. основывалась на том, что Финляндия будет продолжать сопротивление. Без этого, как отмечает профессор Ю. Невакиви, у них не было никаких оправдательных причин для интервенции. Поражение Финляндии или заключение ею мира означало для западных стран потерю уникальной возможности открыть фронт на Севере, чтобы нанести удар Германии 28. Для проведения скандинавской операции им необходимо было получить просьбу Финляндии о помощи, и генерал Линг решил посвятить Маннергейма в намечаемые союзниками планы 29.