Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

Теперь о наших внутренних проблемах, касающихся Прибалтийских республик и Молдавии. Замалчивая проблему протоколов, мы оставляем широкое поле для распространения националистских взглядов в Прибалтийских республиках, согласно которым якобы судьба Прибалтики была решена в августе 1939 года путем секретных соглашений. В действительности же дело обстояло иначе: если какую роль и сыграли советско-германские соглашения, то она состоит в том, что Прибалтика была ограждена тогда от вмешательства германского фашизма, угроза немецкого порабощения прибалтийских государств – Литвы, Латвии и Эстонии – была отодвинута.

Судьба народов этих стран решилась не в 1939 году, а в 1940 году, когда на основе собственного волеизъявления они вошли в состав Советского Союза. Содержание протоколов известно населению Прибалтики через каналы западных радиостанций, так что изменение нашей позиции в отношении их не будет представлять какой-то драматический шаг и вряд ли окажет большое влияние, хотя, конечно, необходимо его тщательное пропагандистское и идеологическое обеспечение.

Как лучше подойти к решению этого вопроса? Конечно, для публикации протоколов по имеющимся копиям нет достаточных оснований, но можно было бы в качестве первого шага снять запрет на обсуждение этих вопросов в научной литературе. Ученые могли бы высказать свои мнения, точки зрения на сей счет и затем, в зависимости от реакции в стране и за рубежом, можно было бы предпринять и дальнейшие шаги. Например, заявить, что, не располагая оригиналами протоколов, мы можем признать их юридически, но считаем возможным и необходимым рассматривать вопрос по существу, с учетом совокупности всех фактов, относящихся к этому делу».

Конечно, это было компромиссное предложение, а его аргументация несла на себе печать своего времени, но важно было сдвинуть глыбу с мертвой точки.

Выступивший все-таки после меня Ильичев, сославшись на косвенные свидетельства, утверждал, что подлинник был, его держал в руках Павлов, работник МИД периода войны. Есть его свидетельство на сей счет.

Громыко заявил, что непризнание протоколов становится все более неприемлемым. В то же время сослался на разговор с Молотовым и Хрущевым: Молотов не отрицал ничего, не отрицал наличия документов и Хрущев. С точки зрения наших перспективных интересов надо открыть правду. Не исключено, что на Западе располагают оригиналом, но придерживают его. Меньше риска, если скажем правду.

Иное мнение высказал Чебриков: публиковать копии нельзя даже с формальной точки зрения. Это было бы нарушением общепринятой юридической практики. Что касается существа дела, то признание и публикация протоколов дадут больше минусов, чем плюсов. В Польше это активизирует антисоветские настроения. Возрастут претензии по пересмотру границ, осложнятся отношения с Румынией. Усилятся требования об отделении Прибалтики. Одним словом, публикация по меньшей мере преждевременна.

При таком разбросе мнений девять десятых в решении этого вопроса зависело от Горбачева. Но он подтвердил свою прежнюю точку зрения: по копиям, как бы достоверно они ни выглядели, юридическое признание документа неправомерно. Надо продолжать поиски документальных подтверждений, тем более что опубликованные копии порождают ряд сомнений. Как Молотов мог подписать документ латинскими буквами? И вообще слишком велика ответственность, которую мы возьмем на себя, совершив насилие над юридическими процедурами и нормами.

Ко всему сказанному, по сути дела, нечего добавить. Какого-либо определенного решения даже в третьем варианте принято не было. Я и тогда считал это ошибкой, а сейчас тем более. Признав очевидное, хотя бы де- факто, в косвенной форме, мы бы выиграли время, сохранили инициативу в этом важном вопросе, не дали бы повода для спекуляций за рубежом и внутри страны, для обвинений нас в неискренности, в нежелании признать свои ошибки. Нашу оценку протоколов можно было бы объявить во время последовавшего в июле 1988 года визита Горбачева в Польшу. Надо отметить, что польская сторона во время визита проявила деликатность не только на официальных встречах, но и в общении с интеллигенцией, журналистами. Даже на пресс-конференции, насколько мне помнится, данный вопрос польской стороной не поднимался.

В дальнейшем острота дискуссий вокруг проблемы протоколов 1939 года переместилась с польского на прибалтийский угол. Тема протоколов стала настойчиво муссироваться теми, кто искал аргументы в пользу выхода Прибалтийских республик из Союза, рассматривая протоколы 1939 года как непосредственную причину «советской оккупации Прибалтийских государств».

Как известно, на 1-м съезде народных депутатов СССР по настоянию депутатов от Прибалтийских республик и при поддержке их со стороны некоторых радикальных демократов была образована Комиссия по политической и правовой оценке советско-германских договоров 1939 года под руководством А.Н. Яковлева. При обсуждении этого вопроса Горбачев сослался на то, что подлинников не найдено. Даже Г. Коль ошибся в этом вопросе. Его сообщение о том, что он видел их, не подтвердилось. Известный журналист и германовед Лев Безыменский, которому была предоставлена возможность ознакомиться с архивами ФРГ, обнаружил, что Коль видел известные фотокопии с оригиналов германского МИД.

Комиссия Яковлева с самого начала испытывала сильнейшее давление со стороны прибалтийских депутатов, требовавших безапелляционного осуждения договоров 1939 года, опубликования секретных приложений к ним как договоров, приведших «к советской оккупации Прибалтики», и т. д. Этой позиции противостояла точка зрения, которой придерживались министр иностранных дел Украины и некоторые другие члены комиссии, исходившие из полной оправданности действий советского руководства в 1939 году.

К концу июля все же был выработан компромиссный вариант заключения комиссии, который, впрочем, больше отвечал требованиям прибалтов. Имелось в виду опубликовать его к 50-летию советско-германского пакта и нападения гитлеровской Германии на Польшу как промежуточный итог работы комиссии.

Яковлев счел нужным доложить о нем Политбюро ЦК. После обмена мнениями, состоявшегося 31 июля на заседании Политбюро, документ не был одобрен. Политбюро высказалось за то, чтобы продолжить поиск приемлемого решения.

Мотивы и аргументы приводились разные, в том числе и тот факт, что для аннулирования протоколов нет юридических оснований, ведь подлинника нет, протоколы не ратифицированы и нигде не фигурировали. Проект достаточно ясно формулировал лишь признание, осуждение и аннулирование секретных протоколов, а в оценке основных договоров был недостаточно ясен и убедителен.