Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

Сведения о судьбе польских офицеров, находившихся в Козельске, Осташкове и Старобельске, обрываются июнем 1940 года. И никаких документов о них больше не появлялось.

В мае 1988 года польская часть комиссии передала советским партнерам сравнительный анализ сообщения советской специальной комиссии под руководством академика Бурденко и доклада польского Красного Креста о массовых захоронениях в Катыни со ссылкой на то, что этот анализ проделан по поручению ЦК ПОРП.

Это была еще одна попытка польских ученых убедить нас на основе косвенных данных в том, что аргументация специальной комиссии страдает серьезными изъянами и не вызывает доверия.

Подвергнута была сомнению сама цифра погибших польских офицеров, приводимая в сообщении, -11 тыс. человек. Дело в том, что все эксгумированные комиссией польского Красного Креста в апреле 1943 года трупы оказались из одного лагеря – козельского. В связи с этим возникает вопрос о судьбе бесследно пропавших польских офицеров, размещавшихся в Осташкове и Старобельске.

Польскими историками отмечалось отсутствие доказательств существования лагерей для интернированных польских офицеров в Катыни и близлежащей местности, а также неправдоподобное обоснование невозможности эвакуации этих лагерей в сентябре 1941 года. Если польских офицеров нельзя было эвакуировать и они были брошены охраной на произвол судьбы, то как объяснить, что никто из них не пытался бежать, чтобы спастись от наступавших фашистов, скрыться в лесу, среди населения.

В сообщении специальной комиссии говорилось об использовании интернированных офицеров на строительных и ремонтно-дорожных работах. Но среди них были и инвалиды. Да и вообще в лагерях СССР для интернированных польских офицеров трудовой повинности не было.

Указывалось и на тот факт, что после мая 1940 года письма интернированным польским офицерам от родных и близких возвращали с надписями: «Адресат неизвестен». Хотя до этого момента переписка велась. А письма, направляемые польскому Красному Кресту или советским властям за разъяснением, оставались без ответа.

Наконец, обращалось внимание и на то, что катынское преступление не было названо в Нюрнбергском приговоре, а советский представитель в Нюрнбергском трибунале не заявлял возражений или особых мнений по этому вопросу.

Подводя итоги сравнительному анализу, польские историки писали «о загадочном, неконкретном, избегающем уточнений характере сообщения специальной комиссии, его внутренней противоречивости, что дает основание сомневаться в его достоверности», и оно «не может вызвать доверие польского общественного мнения».

В начале июля 1988 года, непосредственно перед визитом Горбачева в Польшу, получив эти материалы, я составил справку о Катынском деле и направил ее Михаилу Сергеевичу, сопроводив запиской следующего содержания:

«Михаил Сергеевич!

Представляя Вам справку по так называемому Катынскому делу, считаю необходимым обратить Ваше внимание на тот факт, что с нашей стороны по этому вопросу не было опубликовано никаких других документов и материалов, кроме сообщения специальной комиссии во главе с академиком Бурденко. Материалы же этой комиссии действительно содержат в себе много пробелов и недоговоренностей. Неясно, например, с какого времени существовал лагерь польских офицеров под Смоленском. Нет какого-либо упоминания в наших материалах и о существовании трех лагерей в Козельске, Старобельске и Осташкове, а также лагеря в Грязовце, то есть вся история с польскими офицерами с момента их интернирования в сентябре 1939 года и до расстрела их представляет сплошное «белое пятно». А ведь это, по нашей версии, почти два года.

Нет практически никаких доказательств существования лагеря в районе Смоленска. Ведь могли бы быть не только документы (хозяйственные, бухгалтерские, любые другие), но и вещественные доказательства в виде каких-то строений или фундаментов, каких-либо других остатков сооружений. А ведь это должны были быть капитальные сооружения, рассчитанные на зимнюю эксплуатацию. И никто даже не может указать и место их существования. Все это требует уяснения, хотя бы для самих себя.

Мне кажется, что следовало бы поручить соответствующим органам дать фактическую справку о польских офицерах начиная с их интернирования в сентябре 1939 года и кончая трагическим концом.

В. Медведев».

Все, что смогли, мы сделали в то время для увековечения памяти о польских офицерах: привели в порядок место захоронения, благоустроили прилегающую местность, дороги, создали условия для массовых посещений Катыни польскими гражданами. Раньше это попросту не разрешалось. На небольшом памятнике была выбита краткая надпись в память о погибших, не указывающая, чьей рукой они были убиты, установлен традиционный польский крест. Обо всем этом было доложено на заседании Политбюро 5 мая 1988 г.

Работники отдела, побывавшие в катынском лесу, рассказывали мне о том, что место захоронений производит жуткое впечатление. Территория, с давних времен принадлежавшая НКВД, традиционно использовалась для расстрела жертв сталинского террора. Рассказывают, что там в свое время были казнены Н. Бухарин и некоторые другие видные деятели того времени.

Наши товарищи подтвердили, что в катынском лесу нет никаких следов капитальных сооружений. Да их никогда там, по свидетельствам очевидцев, и не было, кроме небольшого особняка НКВД, сохранившегося и сегодня. Обреченных на казнь привозили откуда-то и расстреливали.

Начались массовое посещение Катыни советскими и польскими гражданами, регулярный заезд рейсовых автобусов с польскими туристами, военнослужащими. В Катыни побывали В. Ярузельский и другие польские руководители того времени, а позднее Катынь посетил и нынешний президент Польши Лех Валенса.

Так начала, по существу, спадать завеса над зловещей катынской тайной. Но прошло еще немало времени, пока были найдены наконец документы, подтверждавшие факт зверской расправы НКВД над польскими офицерами.

Причем это было сделано не усилиями Комитета госбезопасности и руководителей Главархива СССР, а скорее вопреки им группой историков при поддержке Международного отдела ЦК КПСС. В обширном архиве Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД были найдены списки польских офицеров, отправленных весной 1940 года из лагерей в распоряжение Смоленского управления НКВД, а затем было установлено совпадение фамилий в этих списках с фамилиями польских офицеров, тела которых были эксгумированы в 1943 году.

13 апреля 1990 г. Горбачев передал Ярузельскому списки польских офицеров, находившихся в козельском, осташковском и старобельском лагерях НКВД в 1939- 1940 годах. «Выявленные архивные материалы, – говорилось в заявлении ТАСС, – в своей совокупности позволяют сделать вывод о непосредственной ответственности за злодеяние в катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных. Советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма».