Л Красин - Письма жене и детям (1917-1926)

Мне пришлось сразу же впрячься тут в работу и уже на другой день, когда меня Герц повел по разным знатным немцам, я открыл словесную с ними драку и в очень определенной форме доказывал им всю глупость политики их военщины. Но об этом дальше. Так, я всю среду проговорил с Иоффе, а к вечеру переехал в посольство, где и еда лучше, да и в силу экстерриториальности нет возни с полицией. Герц этот переезд потом тоже одобрил.

В четверг в 9 утра встретился с Герцем, и мы где пешком, где по Untergrund[bahn] [111] Untergrundbahn (нем.) — метрополитен. , где на трамвае, словом, весьма демократическим образом, поплелись за город, в Сименсштадт, где очень любезно, даже с помпой были приняты стариком Сименсом [112] Сименс Вильгельм (1855–1919) — германский инженер и промышленник, сын и наследник основателя фирмы "Сименс и Шуккерт" Эрнста Вернера Сименса. и сонмом директоров, большей частью старых знакомых (некоторые толстяки превратились в стройных людей). С русским Сименсом было решено окончательно в том смысле, что они от него отказываются, предпочитая получить рубли за свои акции, чем брать дело при таком развале. Утомление войной сказывается даже в разговорах этих архисытых людей, но конца войны не видно: военщина загипнотизировала всех, верят в свою конечную победу и напрягают до последней крайности все свои силы. В тот же день, в 7 час[ов], я должен был поехать к Герцу в Груневальд обедать. Хороший особняк, обставлен дорого и с большим вкусом, небольшой садик при доме. Frau Geheimrat [113] Frau Geheimrat (нем.) — госпожа тайная советница. уже с седыми волосами, некрасивое, но для немки очень интеллигентное лицо. Три дочери, старшая барышня лет 17, очень похожа на отца, хотя хорошенькая. Две других — бакфиши [114] Бакфиш (backfish) — девочка-подросток (англ.). малого калибра.

Сын где-то на стороне живет. Обед состоял из супа, спаржи с семгой, жареного мяса (баранины, кажется) и неизменного рабарбера. Зато хорошее вино из собственного виноградника. После обеда в саду пили кофе и пиво и разговаривали о политике (кроме меня был еще один немец, директор петербургского Общества Т[…] [115] Название острова не поддается прочтению. . Несколько конфузятся, но оправдывают наглый поход своих войск безвыходным положением: вынуждены, мол, грабить, ибо иначе пропадем.

На другой день, т[о] е[сть] вчера, повел меня Герц знакомить с разными влиятельными их политиками, а сегодня два часа имел разговор с очень влиятельным же депутатом центра Эрцбергером [116] Эрцбергер Матиас (1875–1921) — германский политический деятель, член правительства в апреле — ноябре 1918 года. Подписал от имени Германии Компьенское перемирие 1918 г. со странами Антанты. В 1919–1920 гг. министр финансов. Убит членами германской террористической правой организации "Консул". . Я им всем очень обстоятельно доказывал, что даже с точки зрения их интересов они делают глупость, натягивая так струну и продолжая свое наступление. Толку из их побед на Украине не вышло, это они теперь и сами не отрицают. Так же мало даст им и дальнейшее продвижение, тогда как, прекратив всякое наступление и угрозы Питеру и Москве, они, может быть, путем торговли скорее кое-что получили бы из России.

Видимо, такая аргументация несколько действует, так как круг моих визитов все расширяется. На днях придется мне выступать перед военным министром, и уже поднят вопрос о поездке в ставку для переговоров с самим Людендорфом [117] Людендорф Эрих (1865–1937) — германский генерал, фактически руководивший военными действиями на Восточном фронте в 1914–1916 гг. и всеми вооруженными силами Германии в 1916–1918 годах. Вместе с А. Гитлером был руководителем "пивного путча" в ноябре 1923 г. в Мюнхене. , у которого, видимо, все нити в руках. Это пока большой секрет, и ты никому (кроме Воровского) об этом не рассказывай. Я буду настаивать на точном соблюдении границ, установленных мирным договором, прекращении всякого дальнейшего наступления и в особенности наступленья турок на Баку, потеря коего была бы смертельным ударом для всей промышленности и транспорта.

Положение сейчас поистине отчаянное, и надо во что бы то ни стало добиться хотя бы прекращения этого четвертования России, угрожающего остановкой всей жизни.

Совершенно очевидно, что ни о какой работе у Сименса или Барановского теперь не может быть и речи. Сидеть сложа руки, когда Россия будет умирать от холода и голода, я тоже не могу и не вправе, сознавая, что кое-что могу сделать и кое-чем помочь, как это мне показывают уже эти несколько дней в Берл[ине]. Иоффе упрашивает меня остаться здесь еще на неделю для участия в нескольких комиссиях, а потом я поеду в Москву и, по всей вероятности, мне придется взяться за организацию заграничного обмена и торговли. Это сейчас одна из настоятельнейших задач, и более подходящего человека у б[ольшеви]ков едва ли найдется. Тогда мне по необходимости придется бывать в Берл[ине] и в Сток[гольме], и мы время от времени будем с вами видеться. Может быть, после некоторой работы и налаженья машины в Москве, Берлине и Скандинавии окажется целесообразным уехать в Америку, но, думаю, не сразу.

Родной мой, любимый Любченышек! Очень я обрадовался твоему письму, спасибо тебе, мой ласковый. Мне так тоскливо и скучно бывает временами, что я плохо представляю себе, как это я без вас там буду жить. Старость это, что ли, приходит, но иногда самочувствие бывает хуже не знаю чего. А надо крепиться и не поддаваться таким настроениям: легче не будет, а только еще хуже растравляются душевные раны.

События все мрачнее и мрачнее, война тянется, и конца-краю ей не видно. У нас дома не мир и не война, а надвигается что-то еще более ужасное с этой разрухой, расстройством всех сторон хозяйственной жизни, с этой нелепой усобицей и головотяпским изживанием революции. Газеты тут были от 24 мая последние. Как будто кое в чем как бы замечается улучшение, но только что прочтешь известие, за которым будто бы брезжит какой-то свет, как сейчас же ошарашит тебя чем-нибудь так, что следа не останется от той ложки меда в бочке дегтя. Некоторое просветление в некоторой части верхов (притом весьма относительное) упирается в анархическую развращенность масс, которые, кроме чисто потребительских и стяжательских лозунгов, ничего не усвоили. Похоже, что подлинное оздоровление начнется только после каких-то еще грядущих жесточайших испытаний, голода и холода, безработицы безнадежной и для многих категорий городских рабочих окончательной. Близкая, казалось, мечта из раба подневольного стать хозяином жизни вышибла рабочего из колеи, работа нейдет, железнодорожный и производительный аппарат все более разваливаются. В то же время есть какие-то потуги организации, и саботаж честно, видимо, в самом деле слабеет. Многие старые деятели и профессора начинают входить в работу. Ленин то высказывает здравые мысли, то ляпнет что-нибудь вроде нелепого проекта замены старых денег новыми [118] После Октябрьского переворота 1917 г. началось быстрое обесценивание бумажных денег в связи с огромным сокращением товарооборота, ликвидацией налогов, заменой денежного товарооборота натуральным обменом и государственным распределением продуктов. Выпущенные в обращение в 1918 г. "совзнаки" в связи с сокращением товарооборота и инфляцией упали в ценности к 1921 г. более чем в 80 раз. , проекта, из которого практически, кроме падения курса и предоставления немцам дешевых рублей, ничего не выйдет.