Януш Пшимановский - Студзянки

— Дай нож.

— Затупишь.

— Потом наточу. Давай поедим.

Сташек берет огородный с деревянным черенком нож для прививок. Режет жесть консервной банки с американской свиной тушенкой, прозванной «вторым фронтом» еще в сорок третьем году, до высадки союзников в Нормандии.

Потом он вытирает нож о комбинезон, прячет в карман, а про себя думает, что, когда вернется на Курпе, в деревню Гонтаже, опять будет прививать фруктовые деревья. Земля есть. Отец и мать заработали в Америке доллары и купили землю. Только вот отец не пережил — вместе с долларами привез из Детройта пневмокониоз.

Может, теперь еще дадут земли, так как солдатам причитается по реформе.

15 часов 49 минут. По сигналу лейтенанта, который слез с мотоцикла, танки останавливаются — первый в 250, последний в 150 метрах от дороги. Справа, с юга, колонну заслоняет небольшой, но густой висленский лесок, в котором не спеша стрекочут пулеметы. С севера— открытое поле, за ним полыхают хаты в Ленкавице и Целинуве. Домов за возвышенностью не видно, только дым дрожит в знойном воздухе. В той стороне, откуда они пришли, горит танк ИС, и черный столб почти вертикально поднимается к небу. Тараймович подтягивается на руках, выпрыгивает из башни на броню, потом на землю и, поправляя ремень с пистолетом, идет навстречу лейтенанту получить приказ. Незаметным движением он распахивает комбинезон, чтобы было видно орден Красной Звезды.

Механик-водитель машины 130 Петр Осёвый берет из рук Павельчика краюху хлеба с консервами в говорит:

— Оставь и для Славека. Съест, когда вернется. Разомнемся немного, ребята, выйдем на воздух.

15 часов 52 минуты. Молоденький стройный лейтенант в фуражке набекрень идет навстречу командиру польской танковой роты, в левой руке держит планшетку и, отдав честь, докладывает:

— Танковый клин фашистов врезался в боевые порядки дивизии…

Славек пропускает мимо ушей эти вступительные слова. Он знает, что машина Лотовского осталась в Ленкавице с поврежденной во время бомбежки гусеницей, но не знает, что с 3-м взводом подпоручника.

— Ваши два танка, — объясняет лейтенант, — на оборонительных позициях около штаба дивизии…

«Это значит, что где-то завяз только один», — думает Тараймович.

— Командир дивизии приказал вам, — продолжает адъютант генерала Кулагина, — ударить с опушки Повислянских рощ по кирпичному заводу, уничтожить огнем находящуюся там группу танков и пехоту противника и после выполнения задачи вернуться на исходные позиции.

— Сейчас проведу рекогносцировку местности, установлю связь с пехотой, — говорит командир 3-й роты. — В каком часу мы должны нанести удар и кто нас поддержит?

— Сейчас, — отвечает лейтенант, оставляя вторую часть вопроса без ответа.

Около Тараймовича стоят подпоручника Хелин и Дротлев. Последний спрашивает:

— Без рекогносцировки?

— Немедленно, — повторяет адъютант командира 35-й дивизии.

Молчание длится несколько долгих секунд. Внутри горящего танка ИС взрывается снаряд, доносится глухой, как из бочки, гул.

15 часов 56 минут. С высоты безоблачного неба срываются эскадрильи пикирующих бомбардировщиков и сбрасывают бомбы в полутора километрах восточнее. Немецкая артиллерия начинает бить залпами, батарея минометов сосредоточивает огонь на южной опушке Повислянских рощ.

— Если бы здесь были советские танкисты… — говорит лейтенант, а про себя думает: «Они бы не спрашивали. Так надо. Таков приказ».

Лейтенант молчит, но мысль его можно прочитать, и Тараймович, став по стойке «смирно», отдает честь младшему, чем он, по званию, так как в данный момент он отвечает не ему, а генералу, командиру дивизии:

— Приказ понимаю. Выполню.

15 часов 58 минут.

— Командиры и механики — ко мне! — зовет Тараймович и, идя им навстречу, передает приказ.

Они должны пойти в бой в такой очередности, как стоят. Когда первая машина будет в трехстах метрах от опушки леса, когда последняя выедет из-за березок, все развернутся вправо и ударят по кирпичному заводу. Разворот на максимальной скорости.

16 часов 01 минута.

— По машинам! — приказывает командир 3-й роты 1-го танкового полка 1-й танковой бригады имени Героев Вестерплятте.

Все бросаются к танкам. Из-за леса слышны длинные пулеметные очереди и выстрелы танковых пушек.

«Что там происходит?» — думает Дротлев. Вместе с Хелиным они идут рядом с Тараймовичем.

— Славек, мы побежим к пехоте, поднимем ее и поможем.

Подпоручник улыбается, молча жмет им руки и по гусенице взбирается на танк.

16 часов 02 минуты. Бывает такой момент, когда экипажи стоят у машины, еще не заняв места. Пройдет еще двадцать секунд — и они уже окажутся под броней, захлопнут люки.

Приостановим время. Мне хочется назвать вам имена этих людей.

Старший сержант Леонид Трепачко, садовник из-под Вильнюса, под Ленино получил повышение — из заряжающего стал командиром танка 133. Его механик-водитель, слесарь из Стрыя, — капрал Владислав Дыба. Заряжающему — сержанту Зигмунту Миньковскому из Калиша — двадцать один год. Кто замещает капрала Костека Рускуля, убитого во время бомбардировки в Ленкавице, установить не удалось.

Командир 1-го взвода подпоручник Зигмунт Гаевский, который часто поет под аккомпанемент гитары Тараймовича, имеет двоих детей — шестилетнюю дочку и четырехлетнего сына. Он самый старший в роте, ему полных 32 года. В экипаже танка 131 — двое двадцатилетних: радист плютоновый Казик Козлярук и заряжающий капрал Эдек Сус. Механик-водитель сержант Юзеф Славиньский моложе командира на десять лет.

Экипаж танка 135 называют «коммуной». Не потому, что офицерскую порцию хорунжего Дацкевича и солдатскую работу делят между всеми одинаково, так делают все, но Эдек — сын партийного деятеля — умеет остро поставить и политические вопросы. Он твердо говорит: «Польша должна быть красной». Водителем у него — сержант Эдвард Писарек; у пулемета и радиостанции — капрал Тулик; заряжающим — плютоновый Янек Левосиньский. Ни одному из четырех не исполнилось 25 лет.

В машине 136 под польским знаменем воюют два русских — сержант Андрюша Завойкин, московский таксист, и заряжающий плютоновый Алеша Кондратьев. Командир Болеслав Гуславский — рабочий из Пружан. Радист Казик Вайщук — слесарь из Манцевичей, двадцати лет.

Подпоручник Григорий Пилипейченко, украинец, — командир 2-го взвода на танке 134, а русский сержант Горев — механик-водитель. Плютоновый Подольский обслуживает радиостанцию и пулемет, а львовянин плютоновый Метек Сирый, которого называли Сивеком, — орудие.

Из танка командира роты раздается сигнал «Заводи моторы», и в момент все те, чьи имена я назвал, исчезают под броней.

Их было двадцать четыре человека. С этого момента стало шесть боевых машин, в которых работают моторы, заглушая ускоренное биение людских сердец.