Михаил Ишков - Валтасар (Падение Вавилона)

Новый начальник царской канцелярии из молодых писцов, к которому обратился посол, вел себя холодно, однако провести Нур-Сина ему не удалось. Никогда бы юнец не посмел урезать требуемую сумму, если бы не личное распоряжение царя. Выходит, страхи, испытанные им при возвращении домой, имели под собой основание? И с Набонидом царственность сыграла злую шутку? Он, по-видимому, решил подобным способом проверить, как отнесется один из самых родовитых и богатых князей к подобному издевательству? Может, начнет гневаться, заведет подлые речи о несправедливости, проявленной дворцом к заслуженным и проверенным служакам? Или приползет к Набониду со слезными жалобами на произвол мелких сошек, посмевших отобрать у царского посла положенное. Требовалось угадать, чего ждал от него Набонид.

Нур-Син решил посоветоваться с Балату-шариуцуром. Тот, однако, как-то странно повел себя, отвечал односложно, отводил глаза, напирал на добродетели, которым великий Син одарил нового правителя.

- Кто? - изумился Нур-Син.

- Кто-кто! Твой небесный покровитель!.. - неожиданно огрызнулся Балату. Он понизил голос. - Все деньги, что привезли из Хуме, ушли на дары храмам богам Сину и Шамашу в Харране, Уруке, Уре, Сиппаре и Ларсе. Перепало кое-что и Эсагиле и Эзиде в Борсиппе, а также Эмешламу в Куте. Всего было раздарено серебра сто талантов с небольшим (около трех тонн) и золота более пяти талантов (сто шестьдесят килограммов). Прибавь к этому почти три тысячи пленных, обращенных в храмовых рабов. Но львиная доля добычи досталась Сину.

- Дальше что? - спросил Нур-Син.

- Теперь ждем нападения мидийцев. Их армия направилась к Харрану.

- Это все? - спросил царский посол.

Балату помедлил, ответил не сразу.

- Нет, Нур-Син, есть кое-что похуже.

Сердце у сына Набузардана упало. Неужели его страхи, которым он поддался во время возвращения на родину, сбываются?

- Говори! - приказал он.

- Если только это останется между нами.

- Ты сомневаешься в моей чести?

- Поклянись именем жены, Нур-Син.

- Туманно выражаешься, Балату.

- Как умею.

Нур-Син задумался. Причем здесь Луринду?

- Хорошо, клянусь здоровьем и жизнью женщины, отданной мне в жены.

- Набонид вынашивает планы запретить все иные культы, так или иначе не совпадающие с поклонением кумирам, воздвигнутым в Вавилоне. Особенно это касается тех, кто пытается сохранить в чистоте имя Бога. Это касается не только нас, иври, но и уверовавших в Ахурамазду

Нур-Син пожал плечами.

- Ты называешь богов, поклоняться которым обязали нас деды, кумирами?

- Я знаю, Нур-Син, в твоем сердце есть место только для одного Бога.

- Ну и что. Я признаю право иных народов хвалить тех, кто был завещан им предками.

Балату поморщился.

- Мне бы не хотелось спорить по этому поводу. Я просто имел в виду, что, упоминая слово "запретить", Набонид решил идти до конца.

- То есть?..

- Именно. Либо публичное поклонение Сину, либо смерть. Это вам, урожденным вавилонянам, будет оставлен выбор, если, конечно, вы не будете в открытую насмехаться над луной, возведенной в степень создателя мира. С нами правитель церемониться не намерен.

- Ты уверен в этом.

- Нет, но я страшусь Набонида. Он умен и умеет быть последовательным. Учти, что страшусь его не только я, но и все сильные в городе. Равные тебе полагают, что если даже правитель искренне полагает Сина верховным идолом, его возвеличивание только ширма, укрывшись за которую он начнет сводить с ними счеты. Ты в этом ряду, Нур-Син.

Царский посол опустил голову, потом признался.

- Я полагал, что Набонид начнет с меня. Ему нужна кровь на руках, чтобы, сжав пальцы в кулак, погрозить им всем остальным сильным.

- Это детали, Нур-Син, - спокойно ответил Балату. - Кто будет первым дело случая. Вопрос в том, кто будет вторым? Учти, Нур-Син, мне представляется, что и тебя он скоро поставит перед выбором, потребует изгнать из сердца имя Того, кто создал мир. Если ты откажешься...

Балату не договорил.

Нур-Син немного подождал - может, иври ещё что-нибудь добавит, однако тот, похоже, не имел желания продолжать разговор.

Царский посол ушел не попрощавшись. Пытаясь унять гнетущее, вгоняющее в ужас ощущение беды, в поисках выхода решил заглянуть в хранилище царских диковинок. Здесь было пусто - никто из молодых писцов не стремился занять эту мало почетную, далекую от правителя должность. В дворцовых кругах считали музей местом своеобразной ссылки, а его хранителя кем-то вроде шута, в обязанности которого входило по мере надобности развлекать царя если не танцами и песнями, как актерки, не превращением змеи в палку и наоборот, чем славился дворцовый фокусник, то какой-нибудь редкой диковинкой. Когда же царю требовался умник, способный заморочить голову жрецам или чужеземным послам, опять же вспоминали про хранителя музея.

Встретили Нур-Сина два прежних, заметно постаревших раба, один был заметно навеселе. Посол в душе давным-давно простил его, ведь раб разумел египетские иероглифы и сирийскую скоропись. Слуги, увидев прежнего господина, сразу попадали на колени. Их радость была искренней, к сожалению, Нур-Син не мог ответить им тем же. Оглядевшись, Нур-Син прикинул - может, попытаться найти убежище в этом тихом месте. Может, царь на время забудет о нем? Если прибавить хвалебное письмо, которое он непременно напишет и горячо возблагодарит царя за нежданную щедрость при выделении ему награды и возмещения расходов на поездку в Мидию, возможно, Набонид оставит его в покое? В тот момент головную боль ему доставляли мидийцы.

* * *

Как выскользнуть из когтей Набонида подсказала мужу Луринду. Напомнила, что у Нур-Сина есть дядя, жрец-эконом Эсагилы. Должность очень доходная и почетная и совладать с экономом храма Эсагилы будет не так-то просто. Дядя совсем плох, а наследников мужского пола у него нет. Конечно, в Вавилоне и женщина могла претендовать на такое высокое место, но ты, Нур-Син, добавила жена, постарайся, а то я не знаю, как и сказать. Кажется, у нас будет маленький.

Так и заявила ошеломленному Нур-Сину - кажется, у нас будет маленький!..

На все остальные вопросы жена отвечать отказалась. Отговорилась подожди, не спеши. Не тревожь попусту. Подумай лучше о том, как бы тебя вновь куда-нибудь не сослали.

Именно куда-нибудь, решил Нур-Син. Точнее в подземелья Эрешкигаль. Едва унял расходившееся сердце, принялся ждать. Жену старался не мучить, даже словом, вопросительно-задумчивым взглядом не напоминал Луринду о невероятном признании. Заставил себя сосредоточиться на должности жреца-эконома Эсагилы. Величие этого сана было настолько велико, что святость, с ним связанная, скоро обернулась бы очень высокими доходами. Понятно, что желающих обладать святостью было предостаточно. Дело можно будет обтяпать, если дядя заранее назовет его своим преемником.