Михаил Ишков - Валтасар (Падение Вавилона)

Офицеры по-прежнему молчали. Теперь было ясно, что прямых указаний, как поступить с изменником, собравшиеся в его доме гости не получили. Лабаши как всегда не сумел рассчитать или не решился пойти до конца. В том была слабость юнца, что, действуя до поры до времени нагло и безрассудно, он в итоге отступал, пытался сделать вид, что ничего не случилось. Ему не хватало опыта, умения или просто разума, чтобы расчислить все последствия своих действий. Он действовал под влиянием момента, подчинялся чувству, постоянно что-то оставлял на потом, оставляя таким образом свои сторонникам зазор, когда те могли медлить и ждать. Вот и теперь, не имея прямых указаний, как быть, они все, в том числе и командир эмуку, ждали, когда же пособник Набонида перейдет к делу. Объяснит без всяких философских штучек, что предлагается взамен выполнению приказа. Особенно командир эмуку и пожившие в Вавилоне командиры, прекрасно понимавшие, что значит поднять руку на сына Набузардана. Завтра же город взбунтуется. Стоило ли рисковать состоянием и жизнью ради щенка, который им всем, в эмуку тоже, порядком поднадоел.

Нур-Син взял себя в руки - к делу, так к делу. Хотел было вытереть пот, пробившийся на любу, однако не решился сделать неуместный жест. Если его до сих пор не лишили жизни, значит, они готовы выслушать до конца.

- Неужели вы не видите, - обратился он к присутствующим, - что в Вавилоне полным-полно безумцев, пытающихся указать звездам, в какую сторону ходить. Зачем проливать кровь за безнадежное дело, не лучше ли окрасить мечи кровью в новом походе? Зачем устраивать вражду в собственном доме, когда наши соседи поднакопили столько добра? Разве пример Пиринду не урок всем нам?

Шириктум вскочил с места.

- Заткнись, предатель и клятвопреступник! Как ты смеешь восставать против законного государя, которому присягнул на верность.

Нур-Син замолчал, опустил голову, потом сурово спросил.

- Шириктум? Разве твоя семья не входит в наш клан, чьим главой я теперь являюсь? Разве это дело прерывать старшего в роде, тем более обвинять его в самых страшных преступлениях. Взгляни, Шириктум, здесь сидят люди, чьи семьи находятся не в самых дружелюбных отношениях с нашей семьей, но они достойно молчат. Они готовы выслушать меня и тех, кто стоит за мною. Если, - теперь писец обратился к гостям, - негодник так ведет себя в присутствии главы рода, что ждать, когда он дорвется до власти? Если голос Шириктума - повысил голос Нур-Син, - это ваш голос, значит, вы хотите крови! Вы хотите гибели Вавилона, что неизбежно случится, стоит городу попасть в руки таких, как Шириктум, который откровенно плюет на традиции, на старшинство, на закон.

Вновь наступила тишина. Неожиданно Шириктум с ножом в руке бросился на Нур-Сина. Акиль успел перехватить его, декума тут же скрутили, обезоружили.

Разгневанный Нур-Син вскочил на ноги, затем усилием воли заставил себя успокоиться, сесть.

- Послушайте меня, храбрые воины. Да, мы не греки, поэтому не буду тянуть с ответом. Да, мне доверили огласить просьбу, с которой государственный совет в подавляющем большинстве обращается к вам: пусть элитная эмуку не будет препятствовать ни проведению траурной церемонии, ни нормальной работе канцелярий. Пусть воины выходят из дворца и размещается в своих казармах.

- Хорошо, - откликнулся Зиру. - Что случится, если мы откажемся?

- В таком случае, - ответил хозяин, - стражи порядка и армия возьмут в заложники всех родственников воинов, приписанных к эмуку. Верные люди ждут сигнала, после которого ваших родных начнут свозить в Борсиппу.

Возмущенный гул был ему ответом, на что Нур-Син спокойно возразил.

- Вы не кричите, а подумайте. Никто вас не принуждает, можете защищать стихоплета, сколько вам угодно. Но учтите, клятву на верность вы ему как царю не давали, а тот, кому вы присягали, ушел к судьбе.

- Но ведь ты сам поклялся на верность наследнику? - спросил один из офицеров.

- Когда? - спросил Нур-Син.

- Когда тебя привезли на совет у постели умирающего Нериглиссара.

- Когда мою жену взяли заложницей? Ты полагаешь, так и следует поступать? Хорошо, - предупредил он спрашивающего, - когда твою жену и детей тоже возьмут в заложники, я прослежу, откажешься ли ты присягнуть на верность новому правителю. Лично приду и посмотрю на тебя, такого храброго, не дрогнувшего перед лицом опасности, пославшего свою семью на казнь.

Командир элитной эмуку ударил кулаком в стену.

- Хватит орать!

Успокоив командиров, он обратился к Нур-Сину.

- Под новым правителем ты имеешь в виду Набонида?

- Нет, - ответил Нур-Син. - В этом я готов дать слово. Нового правителя выберет государственный совет. Он соберется в храме Эсагила перед лицом всевидящего Мардука. Лабаши-Мардук тоже должен присутствовать на совете. Если он сумеет убедить сильных и умных, что способен управлять страной, его имя тоже будет внесено в списки претендентов.

- Но мы желаем видеть во главе страны члена семьи Навуходоносора. Нам не нужны те, кто начнет обдирать нас, как финиковую пальму, засуживать по исковым заявлениям, давить все соки из тех, кто проливал кровь за величие Вавилона.

- Ваше желание законно. Я тоже присоединяюсь к нему. Нам не нужны чужаки или кто-то из худородных. Они будут думать о собственном благе, а не о славе страны. Правитель должен быть из семьи Навуходоносора.

- Но Набонид?.. Зачем этот фарс с усыновлением?

Офицеры вновь зашумели. Нур-Син поднял руку, все стихли. Вообще к концу разговора в зале стало намного дружелюбней.

- Акиль, - обратился писец к знакомому офицеру, - насколько мне известно, ты тоже усыновил ребенка твоего друга, павшего во время похода в Египет. Ты считаешь его сыном?

- Да.

- А он считает тебя отцом?

- Да.

- И вавилонский закон считает вас родственниками?

- Точно.

- Тогда, чтобы отказать Набониду в праве усыновить Валтасара, мы должны принять закон, в котором должны быть отменены и все иные усыновления, произведенные задним числом.

В зале наступила тишина.

- Хорошо, - заявил начальствующий над эмуку. - Мы согласны, чтобы избрание правителя прошло, как того требует закон и обычай. Мои воины будут охранять Эсагилу, я сам как член государственного совета буду присутствовать на заседании. Но скажи писец, хотя мы и не греки, когда же, по мнению этих философов, лучшее время для обладания женщиной?

Все дружно засмеялись.

- На этот счет существует много мнений, - ответил Нур-Син. - Одни полагают, что это следует делать ночью, по мнению других исключительно днем, точнее утром, когда пищеварение уже закончилось, ибо влечение после ужина связано с опасностью, так как пока пища не усвоена, и потрясения, сопровождающие половую деятельность, могут причинить вред желудку. Тем самым мы нанесем себе двойной вред. Существуют и такие, которые, укладываясь вечером, говорят - ещё не время, а просыпаясь утром - уже не время. Есть и такие, которые предпочитают ночь дню, дабы излишне не распалять себя видом женского тела. Ночь, освобождая страсть от ненасытности и исступления, смиряет и успокаивает природу человека и не позволяет зрению доводить её до бесчинств.