Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2

Председатель . — Но вот об этом конспиративном характере похорон вам кое-что известно?

Протопопов . — Как же. Мне было сказано — никого не пускать на эти похороны.

Председатель . — Кем было сказано?

Протопопов . — С Воейковым разговаривал.

Председатель . — А на панихиде не были ни на одной?

Протопопов . — Нет.

Олышев . — А на квартире его не были?

Протопопов . — Я был у него на квартире, когда приехала Вырубова и меня вызвала. Он ко мне никогда не ходил и не просил к себе.

Председатель . — После убийства-то вы приехали. Вы взяли на себя расследование, по крайней мере формально. Генерал Калинин взял на себя расследование.

Протопопов . — Какой же я расследователь?

Председатель . — Но ведь и портфель министра внутренних дел вы приняли, когда предполагали сделаться министром торговли.

Протопопов . — Это — зло моей жизни.

Олышев . — Это не из министерства внутренних дел было распоряжение, чтобы не печатать о Распутине? Одно время в газетах все было написано. Интересно знать, от министерства внутренних дел или от военного министра? Вы принимали в этом участие? В Царском Селе вам было дано предписание, чтобы прекратить?

Протопопов . — Ну, конечно, это очень не нравилось.

Олышев. — Вы предвосхитили эту мысль. Вам дали понять император и императрица или через Вырубову?

Протопопов . — Государь никогда не скажет прямо. Он всегда промолчит. Вы отлично поймете, что он хочет сделать. От него приказания очень редко получались.

Председатель . — Позвольте поставить ребром вопрос. Вы отрицаете, что вы приезжали после смерти на квартиру Распутина? Но не приезжали вы затем, чтобы взять документы, которые могут компрометировать лиц из Царского Села?

Протопопов . — Между прочим, бюро было опечатано.

Председатель . — Вы опечатывали это бюро?

Протопопов . — Я думаю, генерал Попов. Он обыкновенно по этим делам ходил. Но я на квартире у Распутина не был, наоборот, хотел эту квартиру закрыть, чтобы не было дальнейших скандалов и скопищ.

Председатель . — Вы рассказали тут довольно откровенно, как вы думали, что подойдете и все-таки не замараетесь. Разрешите задать вам в связи с этим еще один вопрос: в каких отношениях вы были с Сухомлиновым?

Протопопов . — С Сухомлиновым? В то время, когда он был министром, я был докладчиком военного закона.

Председатель . — А ко времени вашего министерства?

Протопопов . — Ах! При мне возник вопрос о том, чтобы его выпустить из крепости и заменить домашним арестом.

Смиттен . — Где возбудили этот вопрос?

Протопопов . — В Царском. Государь говорил со мной.

Председатель . — Когда? Вы не припомните, приблизительно, в каком месяце?

Протопопов . — Когда здесь был комендант Никитин.

Председатель . — Вы приезжали для свидания с Сухомлиновым?

Протопопов . — Это было по приказанию царя. Вероятно, это было в ноябре. Я не помню, положительно не могу сказать. Возникла мысль… Государь говорит, что вот долго так идет дело Сухомлинова; неужели я поверю, что он изменник; просто легкомысленный человек. — «Да, государь, может быть, и правда; чужая душа — потемки, а только что есть нехорошие стороны — денежная сторона». — «Да, — говорит, — это есть. Мне его жалко, старика; что вы думаете, если ему переменить меру пресечения, выпустить на квартиру? Домашний арест». — Я говорю: «Знаете, ваше величество, я думаю, что это дело неподходящее. Поднимется большой шум, я бы думал, что это не вполне подходяще. Ускорить следствие — это следует, а затем, я говорю, можно было бы принять другую меру, если вам угодно сделать ему облегчение». Это место… — я никогда не был там, где теперь нахожусь, не видал этих камер, но представлял себе, что это нечто отвратительное. И вот я передал, что может быть — дать ему помещение получше, а затем дать ему право ходить гулять в крепости, но не выходить из крепости. Тогда государь говорит: «Вы думаете, это возможно?» — Я говорю: «По крайней мере, государь, это будет тихо, без всяких скандалов. Вы сделаете облегчение, а между тем скандала не поднимут». — «Ну, говорит, съездите к Никитину». Вот, почему я был у Никитина.

Председатель . — Меня интересует ваше отношение.

Протопопов . — Ничего из этого не вышло. Была принята другая мера, помимо меня.

Председатель . — Домашний арест. Но какие же были отношения между ним и вами?

Протопопов . — Совершенно никаких, — здравствуйте и прощайте, — когда я его встречал после суда, когда он свалился.

Председатель . — После какого суда?

Протопопов . — Т.-е. не суда, а следствия. Когда начали следствие, я долго его не видел.

Председатель . — Ну, а отношения между Сухомлиновой и вами?

Протопопов . — Я не ошибусь, если скажу, что она вряд ли меня любит. Она меня не любит, и я ее не люблю. Она у меня была очень мало, она два раза приезжала с просьбой. Она человек очень сильной воли и большого ума.

Председатель . — Вы были с ней в переписке?

Протопопов . — Она мне писала несколько просьб.

Председатель . — Вас не Распутин свел с ней?

Протопопов . — Нет, я знал Сухомлинова министром.

Председатель . — А не сблизились вы несколько под влиянием Распутина или через посредство Распутина?

Протопопов . — Нет.

Председатель . — Я прочту письмо: «Глубокоуважаемый Александр Дмитриевич, ради бога простите за назойливость, прилагаю записку о том жандармском ротмистре, о котором я уже просила…» (читает. Вот здесь останавливает внимание. Вы знаете, что Сухомлинов в тот момент, когда писалось это письмо, был человеком, к которому было предъявлено обвинение по 108 ст., и автору этого письма тоже было предъявлено обвинение по той же 108 ст. (кажется, я не ошибаюсь)?

Протопопов . — Я этого не знал.

Председатель . — Теперь невольно возникает вопрос: значит, эти два лица нашему русскому министру внутренних дел пишут — «наши сердечные поздравления», да еще — «с тремя последними выступлениями». Тут есть как будто некоторая неловкость.

Протопопов . — Я должен сказать, что у меня с ней никаких сношений не было.

Председатель . — Но вы допускали эту переписку?

Протопопов . — Это, конечно, прискорбно. Но что же делать?

Смиттен. — О каком жандармском офицере она просила вас?

Протопопов . — Я не помню. Но я ничего не сделал.

Смиттен . — Она говорит об офицере, не называя его фамилии, говорит — «о котором я вас просила».

Протопопов . — Она два раза была. Вероятно, она написала на клочке.

Смиттен . — Я думаю, если бы она не рассчитывала на вашу память, она повторила бы его фамилию.